В световую полосу от факела вступила девушка: тонкая, гибкая, в отороченном мехом булгарском кафтане, в принятой у местных тюбетейке с серебряным шитьём. Улыбнулась князю:
– Хэерле кич, абый.
– Добрый вечер, девица красная, – растерянно ответил Дмитрий, – вот тебе и Настя.
Девушка рассмеялась, ответила по-русски:
– Меня зовут Айназа, почти как «Настя» по-вашему.
И исчезла в темноте.
У дверей дремал караульный. Услышал князя – выпрямился, браво стукнул копьём: бдим, мол.
Дмитрий прошёл внутрь, сел на лежанку. Плошка нещадно коптила, наполняя комнату вонью горелого жира. Так к утру совсем нечем станет дышать.
Князь поднялся, чтобы затушить огонь, и вздрогнул: в углу качнулся тёмный силуэт. Схватился за меч и услышал:
– Стоп, сержант Ярилов, свои. Это я, Барсук.
Алтынбек, царь Булгара милостью Создателя, закончил вечерний намаз. Поднялся с колен, провёл ладонью по лицу, будто пытаясь стряхнуть усталость. Спросил:
– Есть новости?
– Новые костры по всей восточной стороне. Видимо, ещё прибыли войска.
– Это хорошо, – задумчиво сказал эмир, – пока монголы топчутся под стенами крепости – они не топчут землю Булгара.
Начальник тысячи алпаров неуверенно кивнул в знак согласия. Он не скажет вслух того, за что себя давно клянёт эмир: поход в степь стал грубой ошибкой.
Надо было остановиться сразу после того, как разгромили монгольскую тысячу под стенами балика. Но лёгкая победа вскружила голову: сначала гнали остатки татарского отряда, добивая в спину; потом обезумевшие беглецы вывели на своё становище – и там случилась славная сеча. Настоящая бойня: монголы не ожидали нападения, считая, что уже стали полновластными хозяевами Дешт-и-Кыпчак. Многих поразили булгарские стрелы; сотни захватчиков остались лежать в степи, устроив пиршество для стервятников.
Так и домчались до осаждённой месяц назад крепости Каргалы, что стоит там, где речка Сакмара впадает в могучий Урал. Порубили захваченных врасплох монголов, выручили окружённых товарищей. Надо было сразу уходить в Булгар, но Алтынбек проявил непростительную беспечность, опьянённый успехами. Забыл, что побеждённые – всего лишь малая часть гигантской орды…
А через три дня появился темник Кукдай и перекрыл обратный путь на север. Тогда ещё можно было прорваться, но Алтынбек похвалялся:
– Глупые степняки! Думают, будто могут сдержать меня своими заставами. Да пусть собирают последние силы, что у них остались: мы, как волчья стая, бросимся и перережем всё баранье стадо! Это гораздо веселее, чем гоняться за ними по степи, как за трусливыми зайцами.
Через неделю сам Субэдэй привёл тумен, освободившийся после разгрома саксинов. Ловушка захлопнулась: три тысячи алпаров были окружены впятеро превосходящими силами. Монголы не шли на штурм: зачем тратить силы и трясти дерево, если созревший плод сам упадёт на землю? Лишь посылали лучников, которые обстреливали крепость; уставшие монгольские сотни с опустевшими колчанами сменялись новыми, и весь день на Каргалы сыпался железный дождь, убивая и раня защитников. Лишь ночь приносила облегчение; и только ночью булгары пробирались к берегу и набирали воду для людей и коней в кожаные вёдра…
– Как думаешь, Азамат получил известие?
– Я отправил трёх гонцов разными путями, – ответил тысячник, – хоть один должен был добраться.
– Тогда где ответ?
– Наверное, посланники сардара не могут пробраться в крепость. Монголы перекрыли все тропы.
– Сын осла! – закричал эмир. – Мне не нужны посланники с писульками, мне нужен другой ответ: мой стальной корпус, мой ак-булюк! Где этот паршивец, лентяй Азамат? Надувается кумысом в неге и безопасности, да лопнет его брюхо?! Хватает за мясистые прелести развратных девок в притонах Биляра вместо того, чтобы схватить за горло язычника Субэдэя? Видит Всемогущий: доброта и терпение мои не бесконечны!
Тысячник молчал, пережидая припадок несправедливого гнева. Когда эмир немного успокоился, сказал:
– Корма для лошадей осталось на три дня. Потом придётся их резать.
– Твоя башка пуста, как казан голодающего нищего! Если останемся без коней – как вернёмся в Булгар? Поплетёмся пешком через степь? Как будем преследовать разбитых монголов? Бежать и кричать: «Постой, друг, я не могу угнаться за тобой, чтобы разрубить надвое»?
Тысячник буркнул:
– Пойду, проверю караулы.
– Иди. Может, какая-то от тебя будет польза. С дурака – хотя бы кожа на барабан.
