Боковым зрением Зола увидела, как он поворачивает руку в другую сторону, так, чтобы пистолет оказался направлен на нее.
– Зола… – В его голосе зазвучала паника.
Лицо мага оставалось невозмутимым.
Зола задержала дыхание, успокаивая нервы, и выпустила последний дротик Торну в ногу. От глухого звука, с которым игла вонзилась в цель, ее перекосило, но уже через мгновение пистолет выпал из его пальцев, и недвижное тело рухнуло прямо на Волка.
Маг разразился мягким смехом.
– Здравствуйте, мисс Линь. Счастлив с вами познакомиться.
Она обвела взглядом семерых нападающих. На всех лицах застыло угрожающее, голодное выражение, все были готовы прыгнуть и разорвать ее на куски, дай только малейший повод.
Но почему-то это зрелище было все же приятней торжествующей радости на лице мага. По крайней мере, намерения этих людей были ей совершенно ясны.
Сама того не сознавая, Зола уже сделала три шага вперед. Собравшись с силами, она заставила ноги остановиться, пошатнулась, но потом наконец обрела равновесие и твердо замерла посреди тротуара. В тот же самый момент ее бионика заметила вторжение.
Текст исчез, Зола снова овладела собственными мыслями и телом. Разум растянулся в обе стороны; маг пытался и не сумел завладеть им, а ее собственный дар помогал бороться с захватчиком.
– Значит, это правда, – сказал он.
Давление прекратилось, уши перестало закладывать, и она снова стала хозяйкой в собственной голове. Дыхание с трудом вырывалось изо рта, будто ей только что пришлось пробежать через весь континент.
– Надеюсь, вы меня простите. Я должен был попробовать, – сверкнул маг белоснежными зубами. Казалось, его вовсе не задел тот факт, что ею нельзя управлять так же просто, как Торном.
Так же просто, как окружившими ее лунатиками.
С замиранием сердца Зола бросила взгляд на ближайшего из них – у него были растрепанные темно-русые волосы и шрам от виска до челюсти. Она заставила себя успокоиться, усмирила отчаяние и мысленно потянулась к нему.
Его разум не был похож на те, которых она касалась своим даром до этого. Он был не открытым и внимательным, как у Торна, или холодным и упрямым, как у Алака, не был полон ни ужаса, как у Эмили, ни гордости и тревоги, как у тех военных.
У него был разум животного. Рассеянный, дикий и наполненный первобытными инстинктами. Желанием убивать, потребностью в пище, постоянным осознанием своего места в стае и стремлением подняться на ступеньку выше. Убивать. Есть. Разрушать.
Вздрогнув, она вернулась в себя.
Маг снова усмехнулся.
– Как вам мои питомцы? Они легко сходят за людей, но так же легко превращаются в зверей.
– Вы им приказываете, – сказала она, снова обретя дар речи.
– Вы мне льстите. Я лишь поощряю их природные инстинкты.
– Нет. Ни у кого… даже у зверей нет таких инстинктов. Звери охотятся, да, и защищают свое, но эти… этих вы превратили в чудовищ.
– Что ж, возможно, не обошлось без некоторой генной модификации. – Он снова усмехнулся. – Но не волнуйтесь, мисс Линь. Они вас не тронут. Это удовольствие я хочу подарить моей королеве. А вот ваших друзей, к сожалению…
Двое шпионов синхронно шагнули вперед и схватили Золу за локти.
– Ведите ее в театр, – приказал маг. – Я сообщу ее величеству, что Мишель Бенуа в конце концов на что-то сгодилась.
Но не успели лунатики и Зола сделать и двух шагов, как раздался рев двигателя. Они остановились, и Зола оглянулась: «Рэмпион» поднялся и завис над улицей на уровне груди. Платформа была по-прежнему опущена; Зола видела, как вибрирует металл и ящики в грузовом отсеке стукаются друг о друга.
– Зола! – голос Ико едва пробился сквозь шум в ушах. – Пригнись!
Она осела, повиснув между двумя солдатами, и корабль ринулся вперед. Опущенная платформа скосила лунатиков. Они выпустили Золу; та приземлилась на четвереньки и только подняла взгляд, как платформа смела остальных солдат, всех, кроме одного – он догадался отпрыгнуть в сторону – и врезалась в мага.
Он охнул и повис на краю, болтая ногами.
Не поднимаясь с земли, чтобы не задеть низко висящий корпус корабля, Зола развернулась и нашла пистолет, который уронил Торн, прицелилась и выстрелила. Пуля попала магу в бедро; вскрикнув, он отпустил платформу и упал на тротуар.
От спокойствия не осталось и следа; лицо его исказила ярость.
