сидению на берегу и смотрению на звезды. Романтиком Игорь не был, но вот так сидеть любил. Еще он очень хотел научиться рисовать, чтобы хоть раз в жизни запечатлеть то, что увидел. Увы, это ему было не дано, приходилось довольствоваться фотографией.
Легким шагам за спиной он не удивился, только подвинулся чуть в сторону, чтобы подошедшему, точнее, подошедшей хватило места на расстеленной куртке. Сидеть на голых камнях — идея не из лучших, сам не заметишь, как застудишь что-нибудь важное для организма.
Адалия устроилась рядом, с интересом посмотрела вверх.
— Как красиво сегодня…
— Здесь так бывает часто, — отозвался Игорь. Действительно, ничего особенного не было — просто все небо заливали разноцветные сплохи. На Земле подобное называлось полярным сиянием, или, немного реже, северным сиянием, но на Кастилии такие спецэффекты были не редкостью и в умеренных широтах, и даже летом. Два-три раза в месяц точно бывали. — Сегодня еще не особо эффектно, иногда так переливается, что книгу читать можно.
— И ты так спокойно об этом говоришь?
— А что тут такого? Понимаешь, любое чудо, если оно повторяется часто, становится обыденностью и перестает вызывать эмоции. Помню, когда я учился, мне этой красоты и впрямь не хватало, но вот вернулся — и все моментально вернулось на круги своя.
— Папа говорил, ты учился на пилота?
— Да, было дело.
— А…
— Почему не летаю? Разбился, травмировался, теперь штурвал не для меня.
— Извини.
— За что? Впрочем, оставим прелюдии. Ты ведь хотела спросить не о моем здоровье?
— А? Ну да. Скажи… Вот ты сказал, что порежешь его на ломтики. Ты и впрямь это сделаешь?
— Ты заметила за мной склонность к шуткам и розыгрышам? Конечно, будет молчать — сделаю. Впрочем, если ты считаешь, что гуляш выглядит недостаточно эстетично, могу для разнообразия порезать его на ремешки.
— Э-э-э…
— Не волнуйся, до этого не дойдет. Полежит до утра, дозреет — и сам все расскажет. Мы ведь, если помнишь, одного такого недавно уже допрашивали. Вряд ли нынешний клиент окажется крепче. Лучше уж ты мне скажи, раз пошел вечер откровений, где ногами так махать научилась?
— Дома — там у нас была секция по рукопашному бою и хороший тренер, — тут девушка хихикнула. — Все ко мне клинья бил.
— А зачем тебе это?
— Тренер или секция?
— Секция.
— Ну так я осенью собиралась в военное училище поступать.
— Ты? Зачем?
— А что предлагаешь? Выйти замуж, нарожать детей и всю жизнь просидеть дома, за мужниной спиной?
— Для некоторых это — едва ли не самый желанный вариант.
— Но не для меня, — гордо фыркнула Адалия. — Вот ты мне объясни, почему наши мужчины считают, что именно они должны воевать?
— Это вполне логично, — осторожно заметил Игорь. — Мужчина кормит и защищает, женщина — обеспечивает продолжение рода. На мой взгляд, никаких противоречий нет.
— И ты туда же. Шовинист.
— Все претензии к природе, — едко усмехнулся вполне справедливо обвиненный мужчина. — Это она так роли распределила. Ладно, кем быть и что воротить — твое дело, если душа жаждет приключений, ей надо их дать, иначе не успокоится. А как родители на это смотрят?
— Отец не против. Он сам всю жизнь прослужил. Это ведь он последние годы интендантом стал, а так все по гарнизонам мотался.
— То-то он показался мне слишком шустрым для канцелярской крысы… Десант?
— Нет, обычная пехота. Только в начале войны их какой-то прорыв затыкать сунули, его накрыло чем-то. Не знаю уж, чем, он о том бое вспоминать не любит. Списали вчистую, хорошо еще, оставили на службе, переподготовку только пришлось пройти. А то бы, наверное, спился с тоски. Он и так-то в себя с трудом приходил, я хоть и маленькая была, а помню. Если бы дедушка, мамин отец, не помог — вообще не знаю, что с ним было бы.
— А дедушка кто?
— Полковник десанта. Сейчас уже в отставке был бы, если бы не война. Сейчас он смеется, что стал штабной крысой, но тогда командовал штурмовой дивизией.
— Хе. Скорее уж, штабной тигр. Дворянин, небось?
— Нет, у нас происхождение по всем предкам исключительно сиволапое, — хихикнула девушка. — Да и не смотрит никто на происхождение. Главное
