– Серег, а как же они так заметили позицию?
– Вано, я им, похоже, щит пробил, вот они и заволновались, а почему быстро нашли? Так просто все, корректировщик у них где-то сидит, а мы лопухи прохлопали его.
– Так вроде нигде не видно было?
– А мы за счет чего удачно выполняем приказы? Когда нас «видно», нам и прилетает! О-о. Что за грохот? – С улицы отчетливо слышалась стрельба и стреляли явно большие стволы. Обошли дом и увидели картину маслом. Два Т-44 с двух сторон площади поливают костел из своих стомиллиметровок. Да как поливают! От стен польского костела только кирпичи красные летят по сторонам. Там уже давно, походу, никто не отвечает, но танкисты продолжают стрелять. Позже выяснилось, что за остервенелость ими руководила. Орудия были подавлены и танк с тралом пошел по площади к костелу, когда оттуда со ста метров начали стрелять фаустпатроны. Трал сожгли мгновенно, никто не успел выскочить, вот танкисты за своих друзей и мстят. Через час, когда прибыла рота саперов и стали чистить завалы, оказалось, что оборону в костеле держал взвод СС при поддержке взвода гренадеров. Да, если тут каждое здание так чистить придется, то мы тут застрянем. И мы нашли выход.
– Командир, а давай я ночью сползаю, посмотрю, как там и что? – вдруг вызвался Костя Иванов вечером, когда мы разбирали наши действия.
– И что ты надеешься там увидеть? – с интересом спросил я.
– Ну-у, – протянул Костя, – может, что и увижу.
– Вместе пойдем, – заявил я. – Есть идейка.
– Вот и у меня есть, тут следующий объект рядом совсем. Через три квартала, танкисты сообщили. Они туда сразу ломанулись после того, как здесь все раскатали. Там получить не успели, догадались вначале посмотреть.
Около часа ночи мы втроем вышли в рейд. Оружия много не брали, ни к чему, я с «выхлопом», Сема и Костя с ППС. Продвигались медленно, тут сплошь враги, даже от тех, что в гражданской одежде, не ждешь ничего хорошего. Город еще не долбали ни авиацией, ни артиллерией. Так, немного, когда на плечах отступающих двигались, немного постреляли, но увидев количество «мирных» жителей, пришлось прекратить активные действия. Кто же знал, что эти упыри так окопаются и будут мешать. Хоть и просят нас помочь выкурить эсэсманов из укрытий, да только времени у комфронта не остается. Будут из Москвы давить из-за сроков наступления, придется командующему принимать непростое решение.
Город ночью без освещения очень мрачен. А уж в январе… Только снег дает хоть немного света, но вот беда, затоптан весь снег и больше напоминает грязь. Температура воздуха, кстати, здесь ничего так, довольно комфортная, совсем небольшой минус, пара градусов, не больше. Идя под стенами старинных домов, постоянно оглядываешь дома напротив. Не откроется ли где окно, а то вдруг шмальнет кто-нибудь, и амба. Пройти оставалось несколько домов, как вдруг из темноты дверного проема одного из домов вылезла мужская фигура. Мужчина явно нас видел, шел прямо к нам. Мы все подобрались и приготовили пистолеты с глушителями. Подумав чуток, я убрал свой и приготовился к встрече.
– Пан офицер, я хочу помочь, не стреляйте, – проговорил на почти чистом русском языке подошедший поляк. Надо отдать ему должное, не заорал на весь район, а спокойно подошел вплотную и заговорил почти шёпотом.
– С чего вдруг такая честь, – я был настроен к местным жителям довольно скептически.
– Тут не все рады Красной Армии, но все-таки нацисты хуже. У меня свой интерес есть, он совпадает с вашим, почему бы не помочь.
– Логично. Слушаю вас, и для начала как к вам обращаться? – задал я первый вопрос.
– Вольдемар Лодзянски, пан офицер, можно просто по имени.
– Хорошо, Вольдемар. Хоть вам тут и непривычно, но меня зовите просто командиром, договорились? – Поляк кивнул.
– Вы к жандармерии идете? Она тут рядом.
– Не знаю, как она правильно называется, нам сказали то ли тюрьма, то ли участок полиции.
– Все верно. А также то, что там же и тюрьма. В ней мой брат сидит. Неделю назад забрали, когда он отказался в армию идти. Ему восемнадцать только исполнилось, тут эти за ним пришли. Сказали собираться, родной город от коммунистов защищать, а он не пошел. Брат до войны в Москве учился, доктор он хороший, сказал, что ему русские не враги, а эти из СС сразу забрали. Вы в курсе про евреев?
– Про что именно? – поинтересовался я. Не очень люблю я этих сынов Израилевых, но вдруг окажется нужным то, что расскажет Вольдемар.
– Там, – указал куда-то себе за спину поляк, – собрано большое количество тех, у кого стояла на груди звезда Давида.
– А чего их там держат? – удивился я.
– Они жили в гетто, но перед вашим приходом в город их всех согнали в тюрьму. Мы думаем, их хотят уничтожить за раз, так как один из служащих в тюрьме охранников с пьяну проговорился, что вся тюрьма заминирована.
– Вон как. Интересно, немчура что, остатки совести потеряла? Ведь уже скоро им припомнят все грехи, и плодить новые, да еще в таких количествах, не в их интересах.
– Более того. Этот же охранник сказал, что видел, как сгружали большие бочки, дополнительно упакованные в резиновые чехлы.
– А вот тут поподробнее.
– Да уж куда подробнее, химия там. Я по первой войне помню, у нас кайзеровские немцы так и хранили химию. Представьте, что будет, если они
