в нее тысячами. Вниз, в самое сердце Хаоса!
Матушка Пфатт закричала вновь. То был единственный вопль, полный отчаяния и нечеловеческой муки. Теперь она кричала не от горя всеобщего разрушения. Теперь скорбь была ее собственной.
Подбежав к обрыву, Эльрик еще успел заметить две кружащиеся в воздухе фигурки, вскоре исчезнувшие в пламени.
Потрясенный их мужеством и отчаянием, превосходившим, казалось, его собственное, он отступил, онемев от изумления…
…и не успел остановить Фаллогарда Пфатта, который с диким возгласом, подтолкнув мать к краю пропасти и сам замешкавшись лишь на миг, ринулся вслед за сыном. Черион рухнула в бездну молча, цепляясь за полу дядиного плаща. И еще три тела устремились в трепещущие недра Хаоса.
Объятый страхом, подобного которому он не ведал прежде, потрясенный и измученный, Эльрик обнажил Буреносца.
Уэлдрейк встал рядом с ним.
- Ее больше нет, мой друг. Никого больше нет. Вам не с кем сражаться.
Эльрик медленно кивнул. Он вытянул клинок перед собой, затем прижал его к вздымающейся груди, другой рукой касаясь кончика лезвия, где вспыхивали и гасли таинственные руны.
- У меня нет выбора, - прошептал он. - Любая опасность лучше той судьбы, что уготовил мне отец…
И, выкрикнув имя своего покровителя, Владыки Хаоса, взмахнув мечом, он бросился вниз с безумной песней на бескровных устах…
Последним, что заметил Уэлдрейк, был полный непостижимой уверенности взгляд алых глаз императора-чародея, стремительно уносившегося прочь, а пылающую бездну Преисподней…
Часть вторая
ЭСБЕРН СНАР, СЕВЕРНЫЙ ОБОРОТЕНЬ
О тролле по сей день слагают песни
На море Северном, под полною луной.
И моряки клянутся: в день воскресный
Им слышно, как он ссорится с женой.
А на холме - о, краше нету места!
Всем виден им воздвигнутый собор,
Где первым к алтарю привел невесту
Злодея обманувший Эсберн Снорр.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
О сделках со сверхъестественными силами и об их последствиях
Эльрик падал сквозь столетия страданий, тысячелетия человеческой боли и отчаяния; он падал, сжимая меч, полыхавший, точно путеводная звезда, падал в самое сердце Хаоса, в смешение красок и видений, в какофонию звуков, сквозь образы лиц, городов и миров, искаженных безумием, распадающихся и возникающих вновь; ибо здесь, в царстве Хаоса властвовал закон вечных изменений.
Он был один.
