И он взял визуалку в руки.
– Давай, астронавт. И будет у нас почти «Союз-Аполлон», – подбодрила сестра.
Эдик сглотнул.
– Волга впадает в Каспийское море. Как бы чего не вышло, – с усмешкой произнес Максим.
– Минутная готовность! – объявил Дмитрий Валентинович.
Кто знает, что в тот момент больше повлияло на решение: колкие слова Сима или уговоры сестры? Эдик сбросил с себя душное одеяло, нацепил маску, тут же оказавшись в кабине корабля.
– «Кассиопея»! Это «Башня»! – раздался голос Дмитрия Валентиновича. – Начинаем отчет! Десять!
Несмотря на волнение, Эдик с интересом рассматривал кабину, жалея, что осталось мало времени на ознакомление с устройством корабля.
– Нравится? – спросила Танька, сидящая в соседнем кресле.
– Нравится – не нравится. Не засоряйте эфир! – ответил вместо нее капитан корабля Сим.
– Ноль! – отсчитал голос учителя. – Старт!
Показалось, что «Кассиопея» так и останется стоять на стартовом столе, и ничего не вышло, и долгая работа пошла прахом. Но вот с сильным хлопком под ракетой появился огненный шар, раскалился до белого цвета, вытянулся острым языком к земле, превращаясь в синее пламя.
– Первая ступень набирает расчетную мощность! – доложил бортинженер Илюшка.
– Убираем опоры! – ответила «Башня».
Фермы отошли в стороны, и «Кассиопея» стала медленно подниматься.
– Пошла, родимая! – закричал Максим, оглушая радиоканал. – Теперь мама увидит!
На радостях он хлопнул Илюшку по плечу.
– Не ори в эфире, – напомнил тот.
Рядом с ними еще один человек орал, сжимая кулаки, но в реве двигателей его вряд ли кто услышал бы. Тем более в маске визуализации. Забытая радость взлета вернулась к Эдику, ломая поставленные запреты.
– Добрейшего вам вечерочка, дамы! – в беседку вошел отец Максима, подсел к жене, чмокнул в щеку.
Женщина отстранилась, поморщилась:
– Ты бы побрился, леший нечесаный.
– Утречком брился, – приложив руку к груди, признался мужчина. – Так она ж растет, как зараза.
Он взглянул на сидящих за столом женщин: мама Татьяны – подруги Максима – с незнакомой теткой, одетые в вечерние платья, поздоровались.
– Сегодня праздник какой? – поинтересовался мужчина.
– Мы только из театра, – ответила Танина мама. – Ездили на закрытие сезона.
– О! – И к жене: – Слышь, мать? Может, нам тож как-нибудь – фьюить! – в театр или киношку намылиться? – Он обнял супругу за плечи.
Та взглянула строго, стряхивая руку, прошептала: «Вроде трезвый». Вслух произнесла:
– Вот слушаем про заграницу. К соседке сестра приехала.
Мужчина выпрямился – неожиданно как-то, – огладил волосы:
– А-а! Ну, так оно конечно. Гм! – протянул гостье руку. – Здрась!
Жена одернула, процедила сквозь зубы:
– У них так не принято.
Мужчина тяжело вздохнул: в женский разговор лучше не встревать. Тут свои правила. Поднялся и, ступив за порог беседки, спросил:
– А обормот наш где?
– Ой! – супруга всплеснула руками. – Да ракету они свою запускать поехали. Вот жду, – женщина взглянула на тонкие часики на руке, – с минуты на минуту стартуют.
– Ну ладно ваш Максимка, – подала голос мама Татьяны, – хоть пацан. Илюша тоже. А моя-то девка куда?
– Будет Терешковой или Савицкой, – ответил мужчина, доставая из кармана пачку «Примы». – Одним словом – женщина-космонавт, герой.
Немного подумал, взглянул на мамаш и спрятал сигареты. С этими не покуришь: «Дымишь, как паровоз!»; «Табачищем прет!».
– Постойте! – спохватилась заграничная гостья. – Так ведь мой Эдик сейчас с Таней. Он что, тоже?..
Она побледнела, достала из сумочки смарт-косметичку.
– П-пропущенный вызов, – заикаясь, произнесла гостья. – «Мама, мы в-в-вз-ззлетаем»? Кто в-взлетает? Куда?
В ответ где-то далеко за городом раздался хлопок. Через некоторое время на южной стороне неба появилась огненная черта, уверенно поползла к звездам. Люди выглядывали из окон, тыча пальцами в ракету. Кто-то восторженно воскликнул: «Это ж наши! Наши «космонавты» свою «Кассиопею» запустили!»
