Маша никогда не была в усыпальницах. По фильмам ей представлялось нечто странное — готическое и мрачное, и ожидания ее вполне оправдались. Фамильная усыпальница представляла собой зал, очертания которого терялись во мгле. Воздух был спертый и очень тяжелый, так что девушка едва могла дышать. Сразу становилось понятно, что здесь не проветривали добрую сотню лет.
Направо от входа располагалась первая из могильных плит. Она представляла собой целую глыбу то ли мрамора, то ли какого-то белого камня, на которой было высечено изображение. Эльвин поднес факел поближе, и Маша разглядела довольно условно вырезанную фигуру рыцаря со сложенными на груди руками, сжимающими меч. Рядом располагалась точно такая же плита, только на ней была изображена женщина, скорее всего супруга почившего рыцаря.
Далее шли несколько небольших плит, под которыми, очевидно, лежали дети. Изображений на них не было — только кресты и розы. Зато следующим стояло воистину роскошное надгробие. В отличие от предыдущих, на нем красовалась выточенная из камня скульптура, изображающая покойного в полный рост и во всем рыцарском облачении, с мечом и щитом, украшенным гербом. Лицо каменного рыцаря было открыто, и Маша с трепетом разглядывала его гордые резкие черты. Судя по изображению, этот человек при жизни был властным и даже жестоким — неизвестный скульптор высек в камне даже упрямую складку, пролегшую между грозно сошедшихся на переносице бровей. Словно рыцарь до сих пор не нашел покой, так и не смог освободиться от земных хлопот.
«Это дед Марии, — догадалась Маша. — Тот самый, о котором рассказывал сэр Вильгельм!»
Она поспешила отойти от надгробия, тем более что Эльвин уже продвигался дальше.
Еще несколько могильных плит не таких роскошных, как захоронение отца нынешнего барона, и Маша остановилась.
Перед ней лежала еще одна могила — не менее пышная, чем предыдущая, только на этот раз в ней была погребена женщина. Ее фигура, тоже выточенная из белого камня, источала мир и покой. Лицо с закрытыми глазами казалось спящим и удивительно мягким.
Эльвин, поднеся к ней факел, вдруг обернулся к Маше.
— Это твоя мать! До чего же вы похожи! — воскликнул он.
Сердце девушки болезненно сжалось.
Ее мать… Но что сейчас с ее настоящей матерью? Может, она очнулась от своего безразличия и теперь ищет ее, ждет, не смыкая глаз, глядя в пустое темное окно… Или уже не ждет…
— Все будет хорошо. Вот увидишь, дитя мое, — прошелестел тихий, едва слышный голос.
Эльвин отшатнулся, поднимая факел выше, и Маша заметила призрачную женскую фигуру, повисшую над изголовьем каменной женщины.
Маша уже слышала этот голос и теперь, глядя на белое марево, никак не могла поверить в происходящее.
— Именем Господа Бога запрещаю тебе к нам приближаться! — крикнул Эльвин, заслоняя собой Машу.
Призрак молча качнул головой, но девушка уже знала, что делать.
— Леди Элеонора не причинит нам зла, — сказала она Эльвину, отстраняя его и делая шаг навстречу туманной фигуре. — Она добрая, и еще она слишком много страдала…
Маша сама не знала, откуда взялись эти слова: просто в ее душе вдруг появилась и окрепла уверенность в том, что все они — правда.
— Дети мои, — вновь заговорила призрачная женщина, даже сейчас было видно, что лицо ее необыкновенно красивое и кроткое, — вы в страшной опасности. Ваш враг уже близко. Он не человек и не остановится ни перед чем.
— Я… Мы знаем его. Он называет себя аббатом. Это так? — спросила Маша.
— Да, — призрак печально кивнул. — Он уже принес много горя и боли этому замку. Не первый раз приводит он за собой смерть…
— Как вы умерли? Скажите мне, как вы умерли! — взмолилась Маша, скованная ужасом от внезапной догадки.
Эльвин молчал. Теперь они стояли плечом к плечу, и девушке было приятно ощущать его живое тепло, чувствовать, что он не бросит ее, а придет на помощь. Несмотря на возраст и то, что Эльвин считался всего лишь слугой, он все-таки являлся самым настоящим рыцарем.
— Он тогда впервые появился в нашем замке. Бледный аббат с галантными манерами и холодными мертвыми глазами. Он не был человеком — он был исчадием тьмы, питающимся живой человеческой кровью. Вместе с ним в наш дом вошла смерть. Он пытался заставить меня полюбить его, но меня не обманула ни его одежда, ни мнимая благочестивость. Должно быть, сама Дева Мария охраняла от него мою душу, потому что даже его дьявольский дар не помог ему сломить меня…
— И тогда он убил вас, — закончил за нее Эльвин.
Женщина кивнула.
— Теперь он вернулся, чтобы погубить и мою дочь… Но ты, девочка, помешаешь его планам. У тебя отважное и мудрое сердце, с тобой благословение Господа.
«Она знает! Она знает, что я — не ее дочь!» — поняла Маша, а женщина улыбнулась ей так тепло и ласково, что на глазах у девушки навернулись слезы.
