не было!
— Ну? — повторила мама, и в голосе ее зазвучал арктический холод, от которого моя спина, несмотря на жаркий летний день, вновь покрылась мурашками.
Я молчала, и они с папой многозначительно переглянулись.
— Понимаешь, Иришка, — нерешительно начал папа, — ты слишком даешь волю воображению. Нет, воображение — дело хорошее… Когда оно применяется должным образом. Скажем, изобретатели…
— Это все твои глупые книжки! — перебила его мама. — Читала бы лучше то, что по школьной программе задано. А еще налегла бы на алгебру. Кто- то обещал мне заниматься летом, чтобы на следующий год исправить тройку. Все, с этого дня будешь решать по пять заданий ежедневно. Слышишь меня, ежедневно!
Я прекрасно ее слышала, поэтому опустила голову.
— Что-нибудь случилось? — спросила хозяйка.
Подошла она совершенно бесшумно и теперь стояла за нашими спинами — эдакое упитанное привидение.
— А? — вздрогнула мама, но тут же взяла себя в руки. — Нет, ничего, спасибо.
Иногда она отлично умела без слов объяснить, что нечего вмешиваться в наши дела. Хозяйка удалилась.
— И чтобы такие истории не повторялись! — строго заявила мама. — А то, помнишь, в прошлом году кто-то уверял, будто наши соседи по лестничной клетке — бандиты и наркодилеры?
Можно было меня и не добивать. Я и так уже размазана по стенке, раскатана, точь-в-точь пласт теста для пирожков, и лежала где-то там, ниже плинтуса. Что делать, но наши соседи действительно казались такими подозрительными… А не ошибается лишь тот, кто ничего не делает! Вот даже доктор Ватсон ошибался, принимая Шерлока Холмса за бандита.
Но стрела и мышь… нет, это не могло мне привидеться!
Я непременно подловлю этого подлеца Сашку и, глядя в его наглые глаза, прямо спрошу обо всем!
Глава 3 Сумеречные тени
Он сидел на скале, прямо над морем, беспечно свесив босые ноги и глядя куда-то вдаль, и вовсе не подумал обернуться на звук моих шагов. Мне даже показалось, что он ничего не слышал, но он сказал:
— Ну садись, раз пришла.
Я оторопела. Ни тебе «здрасьте», ни извинений. Просто «садись» — не потрудившись обернуться, даже не взглянув мне в глаза!
Разумеется, сесть я не могла — это означало бы, что я готова вступить в мирные переговоры, а я пришла сюда совершенно за другим! Поэтому я и осталась стоять за его спиной, нелепо переминаясь с ноги на ногу. Он по-прежнему смотрел куда-то в синюю даль.
— Скоро совсем стемнеет, — снова заговорил он, — знаешь, как быстро солнце у нас садится? Буквально несколько минут — и оно уже скрылось за морем.
Сказать, что я обескуражена, — значит не сказать ничего!
Я стояла за его плечом, не зная, что делать.
А солнце действительно садилось. Огненно-красный шарик, словно бусина на нитке, движущийся между небом и морем. И небо, и море были невероятными — ярко-розовое с ярко-голубым. А по морю прямиком к солнцу пролегла дорожка. Вот бы пройти по ней туда, за горизонт!..
Солнце действительно садилось невероятно, фантастически быстро. Вот уже виден всего лишь краешек, еще буквально минута — исчез и он. Только море оставалось все таким же алым, будто солнечный свет расплескался по его поверхности.
— Вот и всё, — послышался мальчишечий голос, и я вздрогнула, потому что успела забыть, что не одна.
Злость куда-то ушла, будто исчезла за горизонтом вместе с солнцем. Я хотела опять разозлиться, но никак не могла. Наверное, это звучало в моем голосе, когда я сказала белобрысому Сашке, что он негодяй. По крайней мере, на него это заявление не произвело ни малейшего впечатления. Он пожал плечами — и только.
— Скажи, зачем ты устраивал все это? — спросила я, обращаясь к его узкой загорелой спине. Повернуться ко мне он так и не соизволил.
— Уезжайте, — сказал он тихо.
Я даже усомнилась, произнес ли он это или то, что я слышала, было лишь плеском волны.
— Но почему? Объясни, почему мы должны уехать? Может, нам здесь нравится?
Он промолчал, и я все-таки начала закипать.
