— Я одна живу. У меня мамы нет, и папы нет, и тети Гетты, и Павлика нет.
— Кто же тебе готовит?
— Я сама готовлю. И сама в магазин хожу. И сама в школу хожу.
— Что же ты готовишь на обед?
— Щи, каклетки, потом— компот. И в булочную сама хожу.
— Никого у тебя нет?
— Нет.
— Значит, ты— сиротка?
— Нет, я Мотя.
Пришла мама. Я говорю:
— Ты знаешь, эту девочку зовут Мотя. У нее нет ни папы, ни мамы.
— Да,— говорит девочка Мотя.— И тети Ляли нет. И Синдбада нет.
— А где же твоя мама?
— Она в магазин пошла. И папа тоже ушел.
Это уже не первый случай, когда таким неожиданным образом завершается трагедия одинокой девочки.
12.12.59.
Повесив трубку, я говорю Маше:
— Просят меня для детей рассказ написать.
— Напиши.
— О чем бы написать, как ты думаешь? О Белочке и Тамарочке, что ли?
— Напиши, знаешь, как они белье стирали.
— Об этом я уже писал. Что же я— второй раз буду писать?
— Тогда напиши знаешь о чем? Напиши о “Бемби”. У меня есть книжка “Бемби” и есть “Утенок Тим”. Напиши о них.
* * *
Указательный палец называет показательный.
И объясняет почему: ведь им показывают. И говорят: “Не показывай пальцем”.
* * *
Пришла ко мне, посмотрела на полку, где еще накануне лежал пакет с бульдожьей маской, радостно засмеялась:
— Павлику послали Синдбада! Я теперь не боюсь сюда ходить.
14.12.59.
Читал ей вечером: Чуковского, Чарушина, Е.Ильину[ 10 ], Одоевского[ 11 ]— “Мороз Иванович”. Самое, казалось бы, интересное— сказку про прилежницу и ленивицу— слушала невнимательно и даже не дослушала. Зато с восторгом, разинув рот, выслушала стихи Ильиной— о девочке, которая учится ходить. Стихи пришлись, что называется, в самый раз.
* * *
Огорчает нас (особенно меня) скверная привычка, которая, кажется, уже овладела Машкой: кусает ногти.
Я знаю, что это такое: сам чуть ли не до тридцати лет не мог отучить себя от этой пагубной страсти. Да, это— страсть, почти наркомания!
Не странно ли, что такие вещи передаются по наследству?
По-видимому, это свойственно определенному темпераменту (до сих пор, до 72 лет, грызет ногти С.Я.). Так же как алкоголизм— не сам же по себе передается!
Как бы то ни было, надо отучать Машку от этой гадости. И чем раньше, тем лучше. Не отучишь в три года— и в пятнадцать будет ходить с обкусанными ногтями.
15.12.59.
Гуляла с бабушкой. Перед тем как укладываться спать, мама принесла ее ко мне. Ах, какая она была славненькая: румяная, ясноглазая, переполненная радостью жизни.
— Там подвале баба Яга живет!— сообщила она мне.
— Под какой Валей?
— Подвале!
Предлогами она, по своей грузинской манере, до сих пор пользуется не часто.
— Под Валей? Может быть, под Люсей?
— Да нет. Под-ва-ле!!!
— Ах, в подвале?
— Да, да, подвале!
* * *
— Ты с кем гуляла?
— Куда?
— Не куда, а с кем. С бабушкой, с мамой или с папой?
— С каком папой?
— Что значит “с каком”? “С каким” надо говорить.
— С каким папой? С твоём?
И эти своеобразные “диалектизмы” сочетаются с самыми изысканными “интеллигентскими” оборотами:
— Я спать не хочу, во-первых...
* * *
— Ну, довольно,— сказал я.— Иди спатеньки.
— Нет, нет! Лежатеньки!
Спать днем не любит. Предпочитает лежать.
* * *
Зашел сегодня в столовую, где Машка в одиночестве играла— переставляла что-то на своей кухне.
— Ты знаешь?— объявила она мне.— Тамара у меня ногти кусает.
— Да что ты говоришь? Какая дрянная девчонка!
Усмехнулась.
— Она потому кусает, что у нее подарочков нет.
16.12.59.
Вечером пришла ко мне:
— Алеша, ты обещал музыку и кино показать.
Время было позднее, кино мы отменили. А музыку (“Рондо каприччиозо” Сен-Санса) слушали. Поначалу слушала как будто с удовольствием, но быстро утомилась.
18.12.59.
— Ты что, Маша, спишь?— спрашивает мама.
— Нет.
— А что ты делаешь?
— Я думаю.
— О чем же ты думаешь?
— Я все хочу сказку тебе придумать.
* * *
На днях лежали с нею с грелками на животах. Машка уверяла, что у нее болит живот.
Потом говорит:
— А тете Маше как больно было!
Я даже вздрогнул. Что такое? Откуда она знает?
Но тут Машка застонала, закряхтела:
— Охтеньки! Ох, не могу! Ох, как больно!
И я понял: она слышала, как стонала и охала тетя Маша, и вот— запомнила и представляет тетю Машу.
Талантливо? Да, очень. Но говорят, что в этом возрасте так талантливы все дети.
19.12.59.
У меня в комнате стоит новая, очень красивая, алюминиевая лестница-стремянка. Она высокая— в семь ступенек. Машка влезает на лестницу, и каждая ступенька у нас— этаж.
— Это,— я говорю,— второй этаж. Это под нами. А здесь— третий этаж. Здесь мы живем. И здесь рядом Олечка Розен живет. А здесь четвертый этаж. Здесь Алеша Григорьев.
Машке эта игра очень нравится. Спрашивает все время:
— Где Алеша? Где Оля? Алеша над нами? А тетя Нюра тоже над нами?
