– С кем держишь связь на той стороне? – спросил Азазель.
Старик вздохнул, поднял голову.
– Я готов принять смерть.
– Вижу, – отрезал Азазель. – Но в твоей смерти необходимости пока нет. До тех пор, пока не увидим нарушений. Других, как мы понимаем, тоже удерживаешь от глупостей?
– Стараюсь, – проговорил старик слабо.
– Вроде бы удерживаешь, – сказал Азазель с сомнением. – Мы бы заметили. Ладно, проверим еще разок. Пока что разрешим тебе жить и курировать этот район… но нам нужны все нити, что идут мимо нас на ту сторону.
Старик посмотрел на него в удивлении, потом с надеждой, но Михаил видел, как затем в его глазах проступили сомнение и подозрение.
– Вы хотите прервать эти нити?..
– Это будет зависеть, – ответил Азазель, – от многого зависеть. Ты наверняка знаешь, мы позволяем жить среди людей адекватным демонам. Которые приносят пользу и платят исправно налоги. Но все должны быть у нас на учете. На строгом и неусыпном.
Старик пытливо всматривался в его лицо.
– Я слышал о падших ангелах, что продолжают охранять людской род…
– Ты не ошибся, – бросил Азазель. – Контакты! Все до единого!
Михаил молча поглядывал, как старик выкладывает Азазелю все имена и явки, осмотрелся в квартире, старенькой и захламленной, как часто бывает у стариков, у них это называется хозяйственностью и домовитостью, хотя это вообще-то неумение отличить важное от неважного.
Похоже, старик в самом деле счастлив жить вот так, ничего не старается приобрести сверх, хотя, наверное, мог бы. Потому пусть решает Азазель насчет этого достаточно безобидного демона. Если, конечно, Азазель сумеет поставить его под неусыпный контроль, чтобы и сам неадекватных здесь не пристраивал к жизни, и сообщал, если такие где появятся.
– Михаил, – позвал Азазель, – кончай дремать, мы закончили.
Михаил спросил мрачно:
– Дом тоже уничтожаем?
Азазель улыбнулся одними глазами, оценив попытку Михаила держаться в роли грозного инквизитора.
– Соглашение достигнуто, – сообщил он, – здесь вроде бы все под контролем. Мы уходим.
Старик, еще не веря в спасение, проводил их до двери, но когда закрыл за ними, Михаил услышал стук задвигаемого засова, но это так, для успокоения, такое не спасет, их мощь чувствует, даже видел намек на нее, когда Азазель с небрежной легкостью мгновенно среагировал и спас чашку с пролитым чаем.
Уже на лестнице Михаил сказал неуверенно:
– Но здесь существует полиция, федералы, гвардия, даже чрезвычайники…
– Знаю, – буркнул Азазель настороженно. – И что?
– Это законная власть, – сказал Михаил уже несколько тверже. – Закон и порядок. Разве мы не должны подчиняться закону… хотя бы в какой-то мере?
Азазель прошел вперед, придержал дверь подъезда для Михаила с таким видом, что тот иначе попер бы, как дурная коза, прямо на стену.
– Ты верно сказал насчет какой-то меры, – заметил он. – Все верно, в какой-то мере. В этой самой мере мы даже сотрудничаем. Точнее, не сотрудничаем, полиция о нас не знает, однако мы делаем свою немаловажную часть работы на общество. Во имя его блага.
– Но закон…
Азазель прервал:
– У нас совпадение в базовой части. Насчет того, что зло должно быть наказано. А еще мне нравится пункт о неотвратимости наказания.
– Тогда почему не сотрудничаем?
Азазель вздохнул.
– Законы слишком… забежали вперед. Умники их разрабатывают, можно сказать, для двадцать первого века, а человек вообще-то только-только вышел из Средневековья. В целом, конечно. Есть такие, которых хоть сейчас в двадцать второй век, но хватает и таких, которым бы шкуры на плечи и каменные топоры в руки.
– Понятно, – пробормотал Михаил. – А закон различий не делает, перед законом все равны… так?
– Так, – согласился Азазель. – А вот мы гибче, согласен?.. И работаем эффективнее, потому что руки наши свободны от цепей уставов и параграфов.
Он снова прошел вперед и распахнул перед Михаилом дверцу автомобиля, тот так и не понял, учтивость это или какое-то издевательство.
– Садитесь, ваше сиятельство.
