– Что еще я натворил?
– Ты победил, – сказал Азазель серьезно. – Отстояв свою невинность от настойчивой Аграт, а она может быть хитрой и очень напористой, ты кое-что показал ей.
– Да иди ты…
– В самом деле, – сказал Азазель. – Смех смехом, но ты указал, какую женщину предпочитаешь. Не страстную стерву, а милую и ласковую женщину, чуткую и верную. Настоящие мужчины выбирают женщин не в постелях! А Аграт делала ставку на постель и свои вольные вольности.
Михаил сказал с усилием:
– Но Аграт все еще Аграт… она не стала Синильдой полностью.
– Михаил, – вскрикнул Азазель укоризненно. – Никто из нас не совершенен!.. Даже лучшие и чистейшие люди общества время от времени тайком посещают кто казино, кто бордели… Да, понимают, так нехорошо, стараются так не делать, но иногда что-то в организме переключается, и срываешься помимо воли… Кто-то ненадолго, кто-то вообще одноразово, а некоторые, увы, катятся вниз и катятся… Синильда не покатилась! Она чиста.
Михаил слушал, слова доходят тусклые, лишенные смысла, словно все теряют по дороге из другой вселенной, а то чувство, что здесь называют депрессией, не навалилось, а оглушило, как молотом по темени.
Азазель молча налил ему в большой бокал вина, как подумал Михаил, и только когда взял из его руки и выпил, ощутил, как выдержанный коньяк опускается по гортани в желудок.
Он вспомнил, или это тело напомнило, как Синильда прижималась плечом, смотрела печально и преданно, а когда чувствовала его усталость, вздыхала так горько, что он не мог удержаться, чтобы не ухватить ее в объятия и не начать горячо уверять, что ничего трагичного, все просто прекрасно, он счастлив с нею.
И на самом деле, если слушать Азазеля, трагичным кажется только ему, но это у него, а не у других нечто прекрасное и светлое заслонила огромная черная гора, и он оказался во тьме, что и не тьма, но все же отсутствие прежнего радостного света.
Он тяжело вздохнул, чувствуя, как эта гора давит на грудь, но одновременно есть и ощущение странного освобождения, словно раньше был скован незримыми цепями, а теперь вот ветер вольности.
Азазель поднялся, сказал тихонько:
– Полежи на диване, отдохни. Вспомни Обломова, это у него была такая форма борьбы с мрачной действительностью. Свыкнись с новыми данными о мире. И еще… удержись.
Михаил буркнул:
– В чем?
– В прежнем, – ответил Азазель очень серьезно. – У плоти очень мощные позывы. Не успеешь оглянуться и понять, что делаешь, а ты, оказывается, уже у них на поводу.
– Уже оказался, – ответил Михаил тусклым голосом.
– Там не только плоть, – напомнил Азазель. – Михаил, ты ощутил в Синильде чистую и светлую душу.
Михаил произнес суховато:
– А работа в эскорте как память о веселых днях Содома?.. Ладно, Азазель, давай пока оставим этот тягостный разговор. Мне нужно подумать и разобраться.
– Могу помочь, – предложил Азазель.
– Самому, – отрезал Михаил.
Азазель вскинул ладони, то ли защищаясь от напора, то ли признавая сдачу.
– Как скажешь. Так труднее, зато надежнее.
Он вышел из комнаты и с деликатностью притворил за собой дверь плотно и бесшумно.
Михаил, не зная, зачем это делает, поднялся и запер дверь на два поворота барашка, а затем вернулся к постели и рухнул, как подрубленное дерево.
В голове все перемешалось, внутри все разогрелось, вот-вот вскипит, мысли злые и суматошные, а когда в отчаянии ухватился за голову, легче не стало, только череп затрещал, а по всему телу стегнула острая боль.
Сама Аграт, как сообщил однажды Азазель вроде бы вскользь, разъезжала на золотой колеснице и без промаха била золотыми стрелами, что было давно, сейчас в облике Синильды прекрасно водит автомобиль и так же без промаха стреляет.
Ладно, Азазель говорит, что среди людей и демонов многое изменилось, не то, что среди застывших в довольствии и блаженстве ангелов, однако матерью Аграт является сама Махлат, которая во время стотридцатилетней ссоры Адама с Евой спала с Адамом и родила от него Ашмодея и множество других демонов!
Правда, Ашмодей помог царю Соломону построить великий Храм, а также передал ему «Книгу Ашмодея», ставшую источником мудрости царя, но затем
