Крупные валуны впереди сдвинулись с пути вправо и влево, освобождая дорогу.
Азазель озадаченно присвистнул.
– Гляди, осваиваешься!
– Что значит осваиваюсь? – спросил Михаил с подозрением. – В чем-то да, чувствую себя здесь сильнее, чем на земле. Это что, сила Кезима в родных местах проявляется лучше?
– Теперь это твоя сила, – заверил Азазель. – Еще не понял, в чем дело?
– Нет.
– Антисфироты, – пояснил Азазель. – Здесь их мощь сильнее. Намного. В мире людей черпал по капле и запасал в себе, а здесь можешь сразу… что вообще-то опасно, но насколько заманчиво!
Михаил удержался от желания попробовать снести впереди скалу, а то расстоялась тут почти на пути, как смеет, спросил настороженно:
– Соблазн?
– Борись, – посоветовал Азазель. – Вся жизнь людей – борьба с соблазнами. А ты сейчас человек!
Некоторое время они шагали быстро и молча, наконец Михаил буркнул:
– Я грешникам не верю.
– Чё? – спросил на ходу Азазель, не поворачивая головы. – Ах да, ты еще не успел увидеть нашу демократию во всем блеске… Теперь то, за что раньше сжигали на кострах, уже признак доблести. Все поменялось, Мишка… доблесть и честь объявлены варварством, а непотребство – признаком цивилизованности, чему народ, понятно, рад…
– Народ дичает? – спросил Михаил.
– Смотря что считать народом, – буркнул Азазель. – Девяносто девять процентов этой двуногой биомассы не народ. Народ – это крохотная кучка подвижников, что тащит это исполинское стадо к свету. Недаром Господь пообещал Аврааму, что если тот отыщет хотя бы десять праведников на весь огромный Содом, пощадит город и всю Долину Пяти Городов…
Глава 10
Он умолк, всматриваясь в красную реку впереди. Над нею зарево от плывущей магмы, раскаленный поток несет кричащих людей, что иногда пытаются выбраться на крутой берег, похожий на брюхо исполинской рыбы без чешуи, но соскальзывают обратно.
– А это место придется обойти, – сказал он.
Михаил указал на высокий арочный мостик чуть ниже по течению.
– А по нему перебежать?
Азазель буркнул:
– Можно. Но, зная тебя, чувствую, застрянешь.
– С чего вдруг?
– Увидишь, как несет кого-то из знакомых или известных… Ну, политиков, писателей, шоуменов, бросишься спасать… или, наоборот, тыкать палкой, чтобы сволочь занырнула поглубже!
Михаил ответил с раздражением:
– Ты всерьез?.. Тот грешник просто застал врасплох, а так вообще-то я верю в справедливое правосудие… в общем. Так что увидишь, даже не посмотрю в их сторону!
– Ловлю на слове, – сказал Азазель.
Михаил надменно вскинул голову, но тут же спросил:
– А вот там это что?.. Кресты?.. И на них распяты люди?.. Живые?
– Верь в справедливость правосудия, – бросил Азазель с горькой насмешкой. – Когда Красс велел распять вдоль дорог пять тысяч восставших, что пошли за Спартаком, он действовал как исполнительный солдат, строго по закону! Тех времен, конечно. Это сейчас бы его назвали военным преступником и затаскали по судам международных трибуналов.
Михаил старался не смотреть в ту сторону. Но дорога, как нарочито, чуточку вильнула и пошла вдоль столбов с распятыми, а потом потянулись ряды посаженных на колья. Все живые, страшно кричат в муках, корчатся, Михаил не сразу понял, что это не дорога из любопытства свернула в ту сторону, а караемых грешников расположили вдоль дороги, чтобы проходящие мимо как получали эстетическое наслаждение, так и ощутили масштаб воспитательной работы в целях повышения сознательности общества.
Азазель шел спокойным, но быстрым шагом, деловой и целеустремленный, по сторонам если и бросал взгляды, то лишь высматривая опасности, а также возможности.
– А где же демоны-мучители? – спросил Михаил.
– Все автоматизируется, – пояснил Азазель. – Эти заключенные уже не сорвутся ни с крестов, ни с кольев, а раньше вон там, вдоль берега, стояли
