Во-первых, живым к ним лучше не попадаться. Вот, собственно, и все, «во-вторых» уже не требовалось.
Удар был нанесен неожиданно, и противник не успел среагировать. Ответные очереди загрохотали, когда дерзкая группа уже скрылась за очередным углом.
– Вон она! Во-о-он! – закричал вдруг Батон, и, бросив взгляд туда, куда он указывал, Брейн успел заметить между чередой колонн ту самую стену – с синей полосой. Однако сейчас выдвигаться к ней было бессмысленно – их бы пригвоздили к этой стене из скорострельных машинок, которыми были вооружены сотрудники «дистапо».
Проблема была в том, что столь скорострельное оружие не давало матричной бронезащите «отдохнуть», а потому уже третья-четвертая пуля проходила через бронежилет, как через фанерную коробку.
И снова пришлось бежать, благо чем ближе они оказывались к центру, тем больше было всяких паразитных ответвлений от главных галерей.
Каких-то технологических ниш, приямков, «беседок для отдыха», которые всегда оказывались пустыми, притом, что столики в них были сервированы бутылками с водой, что тоже было не лишним.
И вот – случился тупик. И хорошо, и плохо. Плохо в том смысле, что бежать больше было некуда, а хорошо – их приперли к той самой стене с широкой синей полосой.
Дай им враг пару минут, чтобы взломать стену и уйти в обещанные Батоном «джунгли особых магистралей», но враг передышек не давал и всё наседал. Пули безостановочно колотили в стену, и трое бойцов лишь изредка имели возможность ответить.
Когда казалось, что выхода уже нет, вдруг проявилась та самая альтернативная команда, перестрелку с которой они иногда слышали.
Похоже, их тоже прижали, и совсем недалеко – между разрывами гранат были слышны ругательства.
– Эй, кто там?! – крикнул Брейн, вжимаясь в бетонный пол и ощущая, как пули стригут воздух все ближе.
Батон, почти не глядя, снял из пистолета самого дерзкого стрелка, и стало полегче.
– Свои! – донеслось в ответ.
– Какие свои?!
И снова стрельба, разрывы гранат, и Брейн уже подумал, что ответа не дождется, получившая подкрепление охрана крепко прессовала и тут и там.
– Нет ли среди вас Томаса Брейна?!
– Томас!.. – повернул к нему лицо Григ и сделал большие глаза.
– А если есть, то что?! – уточнил Брейн.
– Ресторан рибонской кухни помнишь?
Брейн прекрасно помнил этот ресторан, где, по сути, подписал соглашение о вербовке. А после участвовал в глупой гонке, которая и завершила очень странный период его жизни в Гринланде.
– Что предлагаешь?!
– Прорывайтесь к нам! Мы прикроем!..
– Лучше вы к нам! У нас есть план, как…
Грохнул взрыв, и Брейн почувствовал, что теряет сознание. Это было похоже на пропущенный в спарринге удар. Все плывет перед глазами, и ничто уже не кажется таким важным, как прежде.
Инструктор учил его, как выходить из такого состояния, вспоминать о мотивации и о том, что противник все еще в порядке и сейчас нанесет окончательный удар, из которого, в некоторых случаях, не выведет даже рефери.
Приятное чувство расслабления могло оказаться последним ощущением, если схватка не учебная.
«Если ты в нокдауне, держи в левом верхнем углу самую страшную картинку, которая тебя вразумит. Оттолкнись от нее и почувствуй реальность – ты в серьезной опасности!»
– Он жив там?! Вы там все живы?! – неслось откуда сквозь пелену.
– Да живы мы, живы!
Кажется, это был Батон.
– Томас! Томас, сукин ты сын, не умирай! Ты втянул меня в эту байду – не смей умирать!
Это был Григ, но он, конечно, не всерьез. Сам Григ не боялся смерти, но он не хотел оставаться один – как-никак, они с одного гарнизона.
Брейн открыл глаза и улыбнулся, но даже под закрытым забралом Григ рассмотрел эту улыбку.
– Ну ты меня напугал!
– Эй, камрады, мы в ихней форме! Так что…
Пришла пора замолчать потенциальным союзникам – теперь их накрыли серией гранат.
Батон отстучал серию из своих пистолетов, и все, кто выглядывал из-за колонн, поплатились. Он мгновенно заменил обоймы и, крикнув: «Я – щас!», рванулся в сторону терпящих бедствие союзников.
