так же, как звездно-полосатый флаг”. Правда, временами автор чересчур решителен, например, он заявляет: “Жестокость всегда была характерна для народов Азии”. Так и хочется продолжить: “…Африки и Латинской Америки, а также Америки Северной, Европы, Австралии и даже Антарктиды”. Уверяем вас, поедать ложками мозг живой обезьяны не многим более антигуманно, чем вырывать сердце у живого человека или сжигать его на костре! И все же, думается, именно смелые высказывания автора выгодно высвечивают его творческое лицо, формируя его индивидуальный авторский почерк. Зловещий образ диктатора-кровопийцы Уль-Раба, описание предсмертной дружбы двух дипломатов, советского и американского, трагическая сцена, когда они находят сожженные трупы своих сыновей, — все это, в определенном смысле, авторские находки, авторские удачи. А вот конфликт между Голиковым и Райтом, пожалуй, несколько шаблонен и потому не столь убедителен. С другой стороны, автором довольно точно подмечены некоторые характерные черты чисто американского юмора и элементы “американского образа жизни”. Более того, увлекаясь, автор моментами начинает смотреть на происходящее в повести как бы глазами американца! Обратите внимание, как часто повторяется в авторском тексте определение “русский” в отношении и Лебедева, и Голикова. Согласитесь, так скорее должен был бы выражаться американский автор.
И еще о стилистике. К примеру: “Под глазами четко обозначились темные круги подглазников”. “Он тронул раскалывающуюся от головной боли голову…” Эти огрехи тем более досадны, что в целом язык повести выразителен, колоритен и хорошо передает темп развития сюжета.
Вот вкратце наше, членов тбилисского клуба любителей фантастики “Гелиос”, мнение (в чем-то, возможно, противоречивое, но, безусловно, искреннее!) по поводу повести Сергея Синякина, которую, несмотря на отдельные недостатки, мы прочли с интересом.
Надеемся, что наша критика будет воспринята автором доброжелательно и не остается незамеченной для писателей начинающих, только пробующих свое перо в фантастике.
Андрей Дмитрук
Вечно новая фантастика
“…На какую-то долю секунды мне почудилось, что я смотрю на дорогу глазами летчика, ведущего к нам эту стрекочущую смерть. На шоссе, беспомощно прислонившись к бровке, неподвижно стояла безоружная машина. Ее длинное тело отчетливо виднелось в перекрестии прицела. Совершенно точно я знал: через пять минут этот человек нас убьет. И тогда что-то сломалось во мне, я распахнул дверцу, вытянул навстречу приближавшемуся вертолету руку с излучателем и нажал кнопку…”
“В разных местах планеты — в Гренландии и на Аляске, в Париже и в Москве, Владивостоке и Зеленом городке — повсюду удалось уловить сигналы неизвестного происхождения. Правда, были они чрезвычайно слабы — на грани чувствительности аппаратуры… Удалось установить, что источник слабых и размытых сигналов перемещается вокруг Земли со значительной скоростью, все время меняя плоскость вращения”.
“Лавина несла его в узкий проран между обледенелыми скалами. Это было не страшно. Он бежал в бурном снежном потоке навстречу ветру и громко смеялся. И гордо кричал, перекрывая гул грозной стихии: “Старт! Старт, дикая кошка, старт!” — и знал, что непременно поднимется в воздух, и видел, как падают в пропасть обломки утесов, и ступни быстро бегущих ног его были больше этих обломков. Ветер подставил ему свою упругую грудь — он взлетел и, смеясь, распростер напряженные под напором воздушного потока руки над клубящимся снежной пылью ущельем, и белые вершины Гималаев постепенно становились ниже траектории его полета, а над вершинами расцветала исполинская снежная роза”..
Три автора — очень разных. Три повести — совершенно непохожих друг на друга. Три разноликих сюжета. Что их объединяет?
Во-первых, принадлежность к фантастике — возможно, и не слишком научной, но такой увлекательной, рисующей красочные, невероятные миры.
Во-вторых… Впрочем, об этом позже. Сначала о самих произведениях.
Евгений Гуляковский, “Шорох прибоя”. Повесть, выдержанная в жанре фантастического детектива, и надо сказать — умело выдержанная: не хочется отрываться, пока не дочитана последняя страница. Под напряженной интригой, как под яркой рекламной упаковкой — серьезная и тревожная мысль. Вызванная из морских глубин безответственными разрушителями природы, наступает на сушу некая грозная, загадочная, возможно, и разумная, но смертельно опасная для людей жизнь. Она не агрессивна. Это — ответ океана, изнемогающего от ядовитых стоков, мусора, радиоактивных отходов…
Владимир Михановский, “Элы”. Добрая, старая, в хорошем смысле — традиционная фантастика, легко и уверенно переносящая читателя из повседневности в страну чудес. Тема Контакта, привычная и бессмертная, как, скажем, тема любовного треугольника. Еще один вариант встречи человека с внеземным разумом; встречи, которая заставляет по-новому взглянуть на Вселенную, на самих себя, переосмыслить привычные стереотипы.
Сергей Павлов, “Мягкие зеркала”. Вторая, завершающая часть знаменитого романа “Лунная радуга”, одного из своеобразнейших произведений советской фантастики последних десятилетий. Многим она знакома — но я почему-то уверен, что далеко не у всех любителей фантастики эта книга стоит на полке. Теперь положение можно легко исправить. Тираж позволяет. Кто хочет узнать разгадку жгучих тайн “черного следа”, призраков погибших космонавтов, нечеловеческого преображения уцелевших участников экспедиции на Оберон — тот, несомненно, приобретет “Мягкие зеркала”. Именно
