Все, лес закончился. Нам дальше хода нет. Пока… Прощай, хранитель луча.
— Увидимся.
— Считаю часы до нашей следующей встречи, — рыкнул Волчий Пастырь. Сейчас он меньше всего походил на человека. Не говорил, а выталкивал слова из горла. — Надеюсь, пути-дорожки у нас еще пересекутся, когда ты будешь как обычный инквизитор. Когда у тебя не будет с собой луча.
— Очень на это надеюсь.
На том и разошлись.
Поплавков зашагал, не таясь, по проселочной дороге. Надо постараться успеть убраться с рассветом из села.
Серые тени растворились в лесу. Последней скрылась за деревьями высокая фигура, облаченная в рясу с капюшоном на голове…
ГЛАВА 7
В канцелярии Корпуса инквизиторов Поплавков получил бумагу за подписью всесильного красного командарма Михаила Васильевича Фрунзе, сразу же как передал футляр с лучом из рук в руки Старшему брату Лазарю. Туманно пояснили, что чернильный росчерк сам владелец не отличит от собственной подписи. Подробности появления на свет всесильной бумаги не объяснили. Да Аким, собственно, и не спрашивал, и так понятно. Посоветовали действовать по обстановке и больше импровизировать. В переводе на нормальный язык слова «действовать по обстановке» означают, что вместе с листком бумаги вся персональная ответственность за выполнение задания легла на плечи инквизитора. Тряхнули руку на прощание и коротко пожелали удачи. Так Поплавков оказался в Туркестане…
Место в эшелоне Поплавков нагло выбил у военного коменданта железнодорожного вокзала в Ташкенте, куда добрался на перекладных. Коменданта оказалось найти нетрудно, он дневал и ночевал в кабинете на станции.
Поначалу комендант пытался качать права и возмущаться. «На каком основании?!» — спросил он, таращась на инквизитора красными от хронического недосыпа глазами. Красная кожанка не произвела на него ровным счетом никакого впечатления. Инквизитор молчком сунул измотанному коменданту под нос бумагу с перечнем полномочий и подписью Фрунзе, нового хозяина Туркестана. Вернее, той его части, где установилась новая власть. На карте еще оставалось много места, не закрашенного красным цветом. Эмиры, беки, баи и прочая мелкопоместная шушера по-хорошему с властью расставаться не собиралась. Михаил Васильевич никого и не собирался просить, все брал, а где надо, и вырывал силой. Одно его имя наводило ужас, а подпись творила чудеса. Увидев черный росчерк подписи всемогущего командарма, у коменданта враз пропали все вопросы, вперемешку с ругательствами, крутившимися на языке. На лице военного чиновника появилась унылая покорность обладателю всесильной бумаги. Акиму больше не надо было что-то клянчить и объяснять.
Через десять минут инквизитор обживал теплушку в поезде, отправляющемся в Катта-Курган. Его лично сопроводил комендант. Начальник охраны поезда пытался поначалу возражать и размахивать руками. Комендант сделал ему страшные глаза и что-то прошептал на ухо. Красный командир вмиг стал задумчивым и молчаливым. Потом широко улыбнулся, мол, «милости просим», а затем поспешно удалился, лишь козырнул на прощание. Одно имя Фрунзе нагоняло ужас на басмачей и вселяло трепетную жуть в храбрые сердца подчиненных. Скала, а не человек. Зря говорят, что из людей, окончивших гимназию с золотой медалью, не выйдет толка. Зря…
Поплавкова со времен службы в армии не переставало удивлять трепетное благоговение служивых людей к официальным документам. Они с уважением относились к бумажкам с печатями и неразборчивыми подписями. И в этот раз он с плохо скрываемой усмешкой наблюдал, с каким уважением комендант железнодорожного вокзала читал его мандат. Черные машинописные буквы складывались в грозный текст. Магия синих печатей со звездами и черных буковок и на этот раз сработала безотказно. Интересно, когда люди полетят к звездам, все будет так же?
Инквизитору выделили вагон с грубо сколоченными нарами из плохо оструганных досок и печкой-буржуйкой в углу. Этот поезд единственный, который в ближайший месяц отправлялся в Катта-Курган. Инквизитору во что бы то ни стало надо было попасть в этот город — одну из промежуточных точек в его извилистом маршруте следования по Туркестану.
Аким один занимал целую теплушку в эшелоне. Такой роскошью мог похвастаться лишь командир отряда. Правда, свой роскошный штабной вагон ему приходилось делить с адъютантом, ординарцем и солдатами охраны.
Вечером поезд увозил инквизитора и отряд красноармейцев в далекий и загадочный Катта-Курган. Аким устроился на грубо сколоченных нарах. Под голову подложил походный баул. Кожанкой укрылся с головой. Укладываясь спать, он рядом положил взведенный наган. Поплавков прекрасно знал, кто бережет береженого. Монотонно стучат колеса под полом. Дробный перестук колес сплетался в убаюкивающем ритме, меняющемся от подъема к спуску.
Интересно, что ждет его впереди? Пустыня. Луч. Стук-стук. Пустыня. Луч. Стук-стук. Пустыня. Луч. Стук-стук…
Вчера проехали Бухару. В городе недолго стояли. Заправили котел паровоза водой, пополнили запас угля и в путь.