Когда греческий женский конный эскадрон пролетел перед изумленными зрителями полным галопом, сверкая на солнце отполированными до блеска металлическими нагрудниками, подчеркивавшими особенности женской фигуры, и алыми юбками, беззастенчиво обнажавшими сильные загорелые ноги, — эффект был, пожалуй, посильнее, чем фейерверк, который накануне устроил Потемкин и в котором, как поговаривали, спалили более двадцати тысяч ракет и петард!
В общем, сюрпризам в этой поездке не было конца. Оно и понятно, Россия хотела показать Европе свою возросшую мощь. И в первую очередь продемонстрировать это своему главному союзнику — Австрии. Как знала Екатерина, австрийский император отправился в эту поездку с неохотой. Что-то подсказывало ему отказаться от путешествия в «варварские края варварской страны». Но, заглушив предостережения внутреннего голоса, Иосиф II все же принял приглашение. Да и как он мог отказать Екатерине Великой? Никак не мог. Однако не без удивления для себя император обнаружил осмотр новых российских владений чрезвычайно любопытным и… своевременным.
В Крыму прием оказался еще более помпезный. У ворот грозной крепости Ор-Капу, которую русские с ходу переиначили на свой лад в Перекоп, по обе стороны дороги выстроились татарские воины из охраны Бахчисарайского дворца. Зрелище было внушительное. Но всего удивительнее было то, что вчерашние заклятые враги России сейчас скромно гарцевали по обеим сторонам императорского поезда наряду с эскадроном конногвардейского полка. Эти потомки Чингисхана теперь были готовы отдать души за свою новую, «гяурскую», властительницу — за свою Северную Семирамиду!
Вот уж воистину, неисповедима воля Аллаха!
Как галантно заметил потом на обеде граф де Сегюр, он «никогда в своей жизни не видел коней и всадников с такими безупречными крупами». Двор на некоторое время замолк, соображая, чьи крупы имел в виду французский посланник. Ситуацию усугубил все тот же несносный Фиц-Герберт, который, ухмыльнувшись, с чисто британской прямолинейностью не преминул заметить, что «месье граф славится своим утонченным вкусом». При этом англичанин выразительно взглянул на графа Кобенцеля, который вдруг, ни с того ни с сего, густо покраснел. Всем были хорошо известны несколько женственные формы графского «арьергарда», которыми он безумно гордился и которые при каждом удобном случае любил довольно забавно «отклячить». Также всем было хорошо известно, что именно Сегюр был в числе самых ярых почитателей графских форм. Но и на этот раз двор был настроен миролюбиво и решил, что если полугодовая поездка настолько «сблизила» этих некогда заклятых врагов, то с точки зрения «высокой дипломатии» это может весьма положительно сказаться на судьбе франко-австрийских отношений, а значит, и на судьбах Европы.
Глава третья
Святые хлопоты
Надо заметить, что охраной императрицы в Таврическом путешествии, как и положено было по уставу, ведал ее личный лейб-гвардии Измайловский полк. Конногвардейцы осуществляли лишь внешнюю охрану в этом сложнейшем, многоуровневом образовании, которое именовалось «императорским поездом».
В общей сложности караван состоял из порядка двухсот карет и повозок различного размера и назначения. Походные кухни и провиант, шатры для дневного отдыха и ночных стоянок, мебель, постельные принадлежности — все везлось с собой и делилось как минимум на три разряда: для двора, военных и прислуги. Ну и, конечно, самую многочисленную часть этого поезда составляли всевозможные пассажирские экипажи, от карет до колымаг, в зависимости от родовитости их владельца. Все это порой растягивалось на много верст, закрывая от глаз свет Божий взбитой дорожной пылью. В зависимости от ветра дормез императрицы вместе с каретами первейшей знати располагался то в авангарде, то в арьергарде каравана, чтобы, не дай Бог, в окошко государыни не надуло пыли из-под колес и копыт этого медленно, но верно ползущего к своей цели организма.
Непосредственно дормез императрицы охранял взвод лейб-гвардии Измайловского полка под командованием поручика Резанова.
Именно это, как решила про себя императрица, было самым приятным, тайным подарком, который преподнес «ее Гриц», так она называла Потемкина.
Зная слабость своей повелительницы, лейб-гвардейцев он действительно подобрал на славу! Но милее всех Екатерине пришелся сам поручик. Высокий, стройный, с обрамленным пепельными кудрями лицом, поручик был похож на Аполлона. Потемкин незаметно усмехался, глядя, как плотоядно поглядывала императрица на Резанова.
Но «подзадорить» царицу, погрузить ее в сладостное томление, когда она становилась более податливой и сговорчивой, это одно. Совсем же
