— Осталась. Я не помнил их, но хотел увидеть. Отец как раз был по делам здесь, на Метрополисе, и Ярра оплатила мне перелет. Я решил встретиться с ним и вместе лететь домой. Возможно, надо было сразу отправляться на Землю. Я совершил ошибку. Мне хотелось увидеть их как можно скорее, и я… не стал советоваться с духами.
Яр снова замолчал. Покрутил в руках пустую чайную чашку и поставил обратно на блюдце.
— Когда мы встретились с отцом, я уже был кеху-тан и на моем плече висел поющий посох. Военные рассказали отцу, что за история со мной произошла… Чуть ли не сразу после того, как мы поздоровались и обнялись, он потребовал, чтобы я «перестал быть язычником» и принял «истинную веру». В противном случае «вероотметника» семья не примет. Я пытался объяснить, что шаманизм Ярры для меня естествен и прекрасен, что вера в духов и вера в Христа — суть проявление на уровне сознания одного и того же… Он не захотел со мной даже разговаривать.
— И что было потом? — спросил Аккер.
— Потом я улетел обратно на Ярру к тем, кого знал… к тем, кто любил меня… и ждал. Закончил учебу. Начал работать психотехником. После Беркского конфликта наши разведки сотрудничали, и Роберт довольно часто бывал на Ярре. Мы подружились. Он предложил мне поработать в Межфедеральной комиссии по военным преступлениям. Несколько лет нас носило по всей Галактике. Это были хорошие времена. Потом Катастрофа. Ярранцы почти не заселяли других планет и всегда стремились на праздник урожая оказаться на родной планете. Нас осталось мало, и требовать у Земли допуска к информации по Катастрофе оказалось довольно бесполезным делом. Госбезопасность вела закрытое расследование и отделывалась обещаниями. У Роберта Джонсона вся семья на Земле осталась, так что для него это дело тоже было таким… с кровным интересом. Конечно, он пытался что-то узнать по своим каналам, но это почти ничего не дало.
— Почти? — встрепенулась Нинель.
— Персонал станций-телепортеров погиб, но не весь. Одному человеку удалось ускользнуть за считаные часы до Катастрофы. Это был автор проекта — Ингви Мартелло. Разумеется, его искали все спецслужбы, но не нашли. Может, дело в том, что искали без огласки. Если бы Роберт не поделился информацией, я бы думал, что он погиб вместе со всеми. Бегство главы проекта наводило на слишком неприятные предположения. Впрочем, со всеми своими конспирологическими потугами мы с ним ничего не накопали. Потом нашу комиссию расформировали. Роберт служил дальше. Мне двойное гражданство дали почти сразу после этой неудачной попытки вернуть память, а тут предложили отказаться от гражданства Ярры и вернуться в военную разведку на хорошую должность, восстановиться в звании…
— Ты не согласился?
— Нет. Сейчас я имею весьма дальнее отношение к тому выпускнику военной академии. Я работал психотехником, летал. Сравнительно недавно Роберт Джонсон попросил меня раскрутить дело о берке-маньяке на Альсе. Им его спустили из полиции — улучшение межпланетных отношений, дипломатические шаги держав навстречу друг другу и прочее. Понадобился психотехник с навыками полицейской работы, Роберт настоял на моем участии, а мне пообещал интересную информацию по Катастрофе. На Беловодье духи указали мне, что через эту женщину с ребенком я могу выйти на интересующего меня человека. А кто за последние годы интересовал меня больше, чем Ингви Мартелло? То, что он рассказал мне, совпадало с тем, чем уже здесь, на Метрополисе, успел поделиться со мной Роберт.
— И что же это? — спросила Нинель.
— Похоже, что Катастрофа не была случайностью. После покушений на Мартелло и Роберта я в этом уже не сомневаюсь.
Фон зазвонил снова. Без каких-либо предисловий раздался голос Фриды:
— Кто-то пытался через сеть взломать наш компьютер. Только что. Стоит ждать любых сюрпризов, так что будьте готовы сматываться отсюда.
— Прекрасно, — сказал капитан Ежи. — Похоже, за Хи Чой все же проследили.
— Не будем терять времени, — сказала Нинель, вынимая «таблетку» и вставляя ее в инфокомбайн. — Если ты не против, Яр, давай сперва посмотрим, что нам передала девушка твоего друга, а потом дослушаем твой рассказ.
Яр кивнул.
В кубе объемника возникло лицо Роберта Джонсона.
— Яр, если ты это смотришь, значит, я, скорее всего, вне игры. На этой «таблетке» ты найдешь пакет документов по Катастрофе. Кое-что нашла Хи Чой, кое-что добыл я, тряхнув бывшего сослуживца, вступившего в орден, на которого у меня был компромат. Хи Чой попало в руки высланное в ее сектор библиотеки письмо ордена Креста и Полумесяца. Дело касалось передачи в исторический сектор списанных за истечением срока давности архивов документации. Письмо было безобидно, но в прикрепленном файле среди прочего затесались очень странные данные из внутренней переписки ордена. Хи Чой повезло выйти напрямую на меня, мы провели расследование, и мои опасения подтвердились. Усиление ордена перед войной с чужими, которую мы привыкли называть Беркским конфликтом, было продуманным шагом. В данный момент все программы, направленные на гуманитарную и медицинскую помощь пострадавшим в военных конфликтах, благотворительные проекты и прочее играют роль ширмы. Фактически они свернуты, потому что те, кого интересовали подобные цели, выдавлены из ордена. А многих уже и нет в живых. Гуманность и беспристрастность — это теперь не про орден. Согласно результатам расследования, орден Креста и Полумесяца на данном этапе его развития, сколько бы он ни прикрывался религиозной терминологией, интересует только власть. Доказательство этого — неподчиненность и закрытость этой организации от высших чинов любой из религиозных конфессий. Они
