Местный арсенал я осмотрела. Сплошные слезы. Это действительно корабль контрабандистов, а не пиратов.
Она принялась раскладывать картошку по тарелкам. Крис обводил всех троих глазами и, наконец, сказал:
— Чем больше я смотрю на вас… и слушаю ваши разговоры, тем меньше понимаю, за что вас ловят… как на вас все это навесили…
Яр и Аккер переглянулись.
— А еще когда слушаю ваши разговоры, — продолжил Крис, — то начинаю жалеть, что не в одной команде с вами.
— Не жалей, завидовать тут нечему, — сказал Яр.
Крис вдруг замялся.
— А… вам в вашем деле абордажник не понадобится?..
Вопрос повис в воздухе.
Наконец Яр спросил:
— Зачем тебе это?
Крис пожал плечами.
— У нас в команде все ребята уж денег накопили, осели по разным тихим местам… А я вот никак… не пойму, зачем мне это…
Аккер усмехнулся и покрутил головой.
— Это не исследовательская экспедиция и не каперская акция, — сказал Яр. — Все гораздо хуже.
— Вполне может быть, что нас ждет путешествие в один конец, — заметила Нинель.
— …и ты должен радоваться, что сойдешь на Юноне и будешь снова сам по себе, — завершил коллективный ответ Аккер.
Крис промолчал. Нинель ушла на кухню, вернулась со сковородой поменьше и разложила по тарелкам бифштексы. Все принялись за еду.
— Когда я была моложе, — начала Нинель, когда с едой было покончено и на столе появились кофейник и чашки, — я чаще делала, чем думала.
Она щелкнула зажигалкой и закурила.
— Когда я прошла учебку, плазмы понюхала, отслужила год с лишним, то приехала в отпуск к себе на Соланум. И появился у меня там мальчик. Когда я была на Солануме до армии, он учился в какой-то супершколе, а потом в университете для таких же детей золотых кредитных чипов.
Аккер улыбнулся уголком рта, было понятно, что он слышит эту историю не впервые.
— Итак, мальчик был из богатенькой семейки. И естественно, его родственники, когда узнали, что он влюбился в десантницу, были не в восторге. Но поскольку у нас все было серьезно, то они до поры только тихо шипели, а меня это не трогало. Ну и когда после очередного отпуска мы с ним назначили дату помолвки, семейство напряглось по полной программе. Им помог случай. Части быстрого реагирования это ведь как? Скажем, вот сейчас я пью кофе, а через две минуты в полной выкладке стою в строю и слушаю, куда и на сколько недель нас забросят. Иногда просто весточку домой не то что некогда отправлять, а просто запрещено. На боевых часто так бывает — никакой связи с домом, никакой почты, секретность есть секретность… Ну и армейские психологи, мать их, считают, что в бою солдат должен думать о войне, а не о том, что дома творится. В общем, как раз перед самым моим отпуском с предполагаемой помолвкой берки начали пробовать наш терранский фронтир на вкус, и мою часть кинули в самую топку. Думали, улетаем на месяц, а вернулись почти через полгода. Те, кто вернулись, конечно…
Нинель затушила окурок в пепельнице и принялась разливать всем по второй чашке кофе. Затем она закурила следующую сигарету и улыбнулась, выдохнув дым сквозь зубы.
— И тут уж моя потенциальная свекровь не растерялась. Считается, что это поработал неизвестный хакер, но я в это никогда не верила… «Смотри кому выгодно», верно? Словом, городской почтовый сервер был взломан, и мой несостоявшийся жених получил с моего электронного адреса письмо. От моего имени ему сообщили, что я «наконец нашла себе настоящего мужчину и не собираюсь связывать жизнь с очкастым хлюпиком». Не мои мысли, не мои слова, но этот мальчик был достаточно глуп, чтобы поверить. Пока я жгла беркскую пехоту, его окрутила какая-то смазливая лярва. Вокруг мальчиков из богатых семей такие всегда ходят табунами. «Подходящая партия», бога-душу-мать, с деньгами, конечно, которая устраивает всех родственников… не чета ефрейтору Камински. Оно, как я сейчас думаю, и к лучшему, но тогда я все это узнала и жутко разозлилась…
Нинель выпустила в потолок длинную струю дыма.
— Я прилетела на Соланум утром, а к вечеру того же дня уже собрала вещи и сдала наш дом через агентство. Риелторы едва убедили меня не продавать его и, в общем, оказались правы — сейчас на Солануме начался какой-никакой туризм, и кто-то его снимает… Так вот. Я сходила на кладбище, постояла у могилы отца, а потом пошла на набережную. А у семейства моего мальчика был ритуал — каждую субботу они всем семейством, с младенцами и мопсами, выходили на вечерний променад. Подышать морским воздухом. И вот они идут себе, гуляют, и тут им навстречу я. Они как меня увидели — сразу приуныли. Брат моего бывшего сразу вперед выскочил, начал мне что-то шептать про компенсацию. Я ничего говорить не стала, молча челюсть ему на сторону своротила, он и скис. Потом вынула древний отцовский ствол… огнестрельный, в котором патроны заряжаются в барабан… да, револьвер, и прострелила несостоявшейся свекрови обе коленные чашечки. Крики. Вопли. Мальчик мой с лярвой в обнимку дрожат как сопли на ветру. Долго любоваться я на них не стала и рванула оттуда. Флаер прокатный у меня был рядышком припаркован, билет на попутный корабль заранее куплен. На базе сразу отправилась на прием к адмиралу нашему Василькову и доложила, что готова понести наказание по всей строгости и прочее. Попросила не выдавать меня
