место — новая жизнь.
Хорошо ещё, что запись не совсем качественная была. Особо ничего не разобрать, так что остаются журналисты, вот уж от кого мне бегать придётся. Интервью я давать не буду, не хочу. Кстати, эта писчая братия тут уже была. Меня искали, в больницу уехали.
Узнав, что все мои инструменты сменщик спас, я поблагодарил его, пообещав проставиться пивом. Пройдя к трейлеру, я запустил все системы, включая кондиционер. Конец октября, а палит, будто жаркое лето. Канзас, что ещё скажешь.
Убрав всё, я переоделся в школьную одежду, которая так и висела с сумкой в шкафчике, а на выходе из трейлера столкнулся с двумя журналистами из Канзас-Сити. Заявив им, что не собираюсь кому-либо давать интервью, на скутере поехал к школе. Место для парковки такой техники там было, просто я не любил ездить на нём в школу. С учётом того, что многие уже ездили на машинах, пусть даже на родительских, такая техника вызывала смех. Зачастую издевательский. Так зачем давать повод? Сейчас наплевать, тем более местных я уже приучил не задевать меня.
На первые уроки я опоздал, но хоть на два последних схожу. Лучше бы не ходил, вообще шагу ступить не давали. Ну ладно, это нужно перетерпеть, переждать. Потом всё нормализуется. Надеюсь на это.
Следующие две недели я занимался трейлером, закончив с ним полностью, или прятался, раскатывая по округе, заезжая к разным фермерам, многие меня узнавали. Блин. С женщинами контакт не поддерживал, предупредил, что в ближайшее время это нежелательно. Слишком большое внимание к моей персоне, запалить могут. Но всё же я не железный, так что сегодня позвонил Орлет, ночью навещу её, та будет ждать. Нужно скинуть напряжение, а из всех это самая подходящая кандидатура. Ким уже неделю нет, к матери уехала, а Анита в Канзас-Сити третий день, на курсах повышения квалификации.
Постепенно всё стало возвращаться в привычную колею, я вот и с Алиной и Лилей пообщался, всё как и прежде, в привычное для нас время, новостями друг с другом поделились, правда, о том, где я живу и кем стал, они как не знали, так и не знают. Для них то, что я вернулся домой, это само собой разумеющееся, год из одной и той же комнаты связываюсь, а так, всё как и прежде.
Ажиотаж по поводу стрельбы пока не спадал, ещё бы, такое событие, долго ещё обмусоливать эту тему будут, но, надеюсь, обо мне будут вспоминать всё реже и реже. В общем, продержаться до окончания школы, мне аттестат нужно получить, и рвём когти. Ещё неделю назад я радовался жизни и серьёзно не задумывался городок покидать, хотя и готовился, не без этого, если трейлер вспомнить, а сейчас у меня было острое желание сбежать из него. Тут ещё Ким камешек подложила, поездка к матери сорвалась. Нет, она уехала, но с мужем и детьми. В общем, облом. Ну да ладно, подождём, будет и на моей улице праздник, у меня есть с кем время провести в её отсутствие.
Я двигался по укатанной дороге, тут даже гравия не было, к шоссе, когда захотелось отлить. Нестерпимо. Съехав в сторону, поставив скутер на подножку и снимая шлем, я отошёл от него, расстёгивая молнию на ширинке джинс. В кусты я заходить не стал, там обычно змеи водятся, не любил я эту живность, а встал у высокой травы, зорко поглядывая вокруг, особенно на землю, и, сделав свои дела, вернулся к скутеру. Вытерев пот со лба, снова надел шлем и, открыв багажник на корме, достал завёрнутый в материю старый «кольт». Один из первых, пятидесятого года выпуска. Заполучить такой раритет я смог благодаря своей внезапной и нежелательной популярности. Он рабочий, к нему и боеприпас имелся. Порох, понятно, более свежий, а пули отливали ещё в те времена. Револьвер имел две степени заряжения, с помощью патронов или набивать барабаны, снаряжая их каморы сразу. У меня такие револьверы, самодельные, были, да и держать нечто подобное в руках приходилось, когда я работал в оружейной мастерской в Париже. Правда, такой раритет видеть ещё не приходилось. Примерная стоимость подобного оружия — тысяч пятьдесят долларов, даже, может, больше. А купил я его за полторы тысячи. Всё, что было с собой.
Повертев «кольт» в руках, снова завернув его в тряпицу, делая это осторожно и бережно, и достал другой свёрток, тоже с револьвером. Это был девятизарядный «ле ма» образца 1860 года, как было выбито на его стволе. Раритет не хуже «кольта», если знать об этом, а я знал. Уникальность подобного оружия была в том, что у него имелось два ствола — нарезной и гладкоствольный, но для выстрела из обоих стволов использовался один курок, который передвигался рычажком, и стрелок мог сам выбрать, из какого ствола выпускать пулю. Этот револьвер мне дали в нагрузку к первому — он был сломан, и его считали не имеющим ценности. Для меня же это не проблема, починю, причём так, чтобы детали смотрелись оригинально, я это умею. Не всякая экспертиза выявит. Более того, в мастерской Эдварда были подходящие инструменты для такого ремонта. Эдвард потихоньку шёл на поправку, но ему ещё месяц простыни в больнице мять. Я периодически его навещаю, приношу фрукты и тайком от жены виски. Последним он больше всего радуется.
Пока муж лежал в больнице, его жена, бойкая старушка, наняла ремонтников, и те за десять дней привели заправку в порядок, как новенькая стала. Уже три дня, как работает. А весь срочный авторемонт свалился на меня, так что я должен быть всегда на телефоне, чтобы в случае надобности меня можно было вызвать. Кстати, на колонку взяли двух новых работников, девушек, на дневную смену, и одна из них была моей одноклассницей, более того, мы ещё и рядом сидели, её парта слева от меня, Маргарет Браун, дочка директора.
Когда я убирал второй револьвер в багажник, как раз завибрировал и затренькал телефон. Достав его, я посмотрел, кто высветился. Маргарет, сегодня её смена.
— Слушаю.
— Привет, Алекс. Ты в городе?
