месяцы до конца весны только этим и занимался. Совсем недавно отзвенели весенние ручьи и вокруг зацвело.
Добежав до лосиной кормушки, посмотрел следы, отец попросил, он сюда не успевал. Были лоси, под утро, а сейчас время к вечеру. Устроившись в стороне на поваленном дереве, я достал из небольшой котомки остатки обеда и стал ужинать, хотя можно сказать – полдничать. Пока крепкие молодые зубы перемалывали слегка зачерствевший хлеб с салом, перья чеснока и зелёный лук, сорванный сегодня с огорода, я прокручивал в памяти всё с момента попадания в это новое своё тело. Прошлый владелец так и не проявился, и я понял, что не проявится никогда. Но перед уходом он мне много что подарил. Об этом чуть позже.
Так вот, попал я в тело Александра Кондратьевича Полякова, причём, похоже, попал в тот момент, когда он получил по касательной ранение головы. Очнулся я на печке спустя шесть часов. Об этом тоже чуть позже. Семья Поляковых была большой, хотя для местных – обычной. Глава семьи, Кондрат Гаврилович Поляков, – лесник. Мать, Анна Георгиевна Полякова, – счетовод в леспромхозе. Во время нападения банды она была дома, выхаживала простывшую дочь Татьяну, старшего ребёнка в семье – симпатичную дивчину семнадцати лет. В этом году она окончила школу и готовилась поступать по велению отца в сельскохозяйственный техникум в Ленинграде. Теперь всей семьёй её собирали, завтра отъезжаем.
Следующие дети у Поляковых были двойняшки – это Сашка, теперь уже я, и Марина. За последние пять месяцев я уже несколько свыкся, что являюсь именно Сашкой, сыном лесника и лучшим следопытом района. И у меня сестра Марина. Мы очень похожи и так же не различимы по характеру. Мой изменился, это видели все, причём изменился кардинально. Сашка всё же был добряком. В принципе я тоже, но добрым остался только по отношению к семье, а на остальных мне было начхать. С семьёй я свыкся, можно сказать, полюбил, но именно сестра меня выхаживала. Сложные у нас с ней отношения. Говорят, двойняшки, как и близнецы, чувствуют друг друга. Марина, видимо, имела какую-то связь с братом, а тут её не стало. Пришлось приложить немало сил, чтобы стать в семье своим, сблизиться с Мариной. Я её действительно теперь считал родной.
Дальше идут две сестрёнки: девяти лет Валентина и восьми – Лукерья. Второй сын – Дмитрий, семи лет, мелкий пострелёнок, которому до всего есть дело, так что приглядываю за ним, не без этого, обучаю всему, а то в бабском окружении растёт. После братишки ещё три сестрички. Ольга пяти лет, Анька четырёх и Наташа – через пару месяцев два будет. Это ещё не всё, судя по большому животу матери, семейство снова увеличится, и произойдёт это месяца через два. Я думал, при знакомстве с семьёй детей было восемь, но нет, с Татьяной – девять, а с новым ребёнком будет десять.
Помимо них в семействе были бабушка с дедушкой со стороны отца. Дед, Гаврила Иванович, бывший артиллерийский унтер, контуженный в войну. Последствия видны и сейчас. Иногда он замирает и, как в припадке, трясёт головой. Такое бывает в моменты сильных волнений, а так старичок как все, седой да бородатый. Ольга Пафнутьевна, бабушка, мастерица на все руки, и именно на неё было возложено всё хозяйство по дому и присмотр за маленькими. Если бы не Таня и Марина, трудно было бы ей. А так помогают, когда не в школе. В последнее время к этому стали и Валю с Лушей привлекать, взрослеют девчата.
Зимой, примерно за четыре месяца до ранения Сашки, сгорел дом Поляковых. Тогда полдеревни выгорело, лютый ветер был, искры во все стороны летели. Раньше в деревне с два десятка домов было, а теперь всего семь. Хорошо, дом бабушки с дедушкой на окраине стоял, туда и переселились. Земляные полы в хате деда меня до сих пор убивают, а им привычно. Дом разделён на две комнатушки с печкой посередине, она и для обогрева, и для готовки. Именно на ней я очнулся. Как мы в этой избе помещались, сложно сказать, но теперь хоть знаю, что такое «спят друг на друге».
Так вот, всё началось после ранения. Похоже, именно тогда я и был переселён в тело почившего Сашки. Когда очнулся и вдруг выяснилось, что никого не узнаю, в хату в сопровождении отца как раз пришёл врач из больницы, что в райцентре находилась. Он меня осмотрел, опросил и с отцом с печки перенёс на общий кухонный стол. Ему ламп нанесли побольше. Он выгнал почти всех на улицу, дал мне понюхать какой-то дряни и прямо на столе провёл операцию – довольно качественно извлёк пулю, ничего не повредив. Вон, рука в порядке. Он же и упомянул такой диагноз – амнезия. Это я на следующий день узнал, когда очнулся после операции. Доктор часто к нам приходил, а когда я снова стал ходить в школу, то уже ездил к нему на осмотр.
Рассказывать подробно, как я познавал мир, не буду, уточню главное. То, что время не моё, я уже понял: был январь сорок первого года. Тысяча девятьсот сорок первого года. Находились мы в Ленинградской области, в двенадцати километрах от озера Чудского и в шести от реки Нарвы. До школы в районном посёлке Сланцы ходили через лес, это на лыжах шесть километров напрямки, а по дороге все пятнадцать будет. Малые под присмотром бабушки. Родители, как и большая часть жителей, работали в леспромхозе, его склады и контора находились у перекрёстка дорог, в паре километров от нашей деревни. Почему бандиты именно к нам свернули, не скажу, видимо, через деревню хотели проскочить. Один из них, пока мы, раненные, кровью истекали, умудрился уйти с частью добычи. К счастью, довольно быстро у места боя оказался верхом почтальон, он-то и помог участковому, ну и меня по стонам нашёл. На повозку погрузил, распряг мёртвую лошадь, свою завёл – и в деревню.
Я уже смирился с моим перемещением, хотя в первое время злился, и лёгкая тень досады до сих пор иногда поднимается в душе. Сейчас даже интересно всё стало, а в первое время очень тоскливо было и тяжело. На что я променял свою жизнь? У меня вообще всё было в порядке. Я не говорю – хорошо, хотя это определение тоже подходит, просто не люблю так говорить. Порядок – как на флоте, это по мне определение. Да, я сам поднял себя, поднялся, силой, волей и упорством сделал себя. Да и что рассказывать? Жизнь как у всех: родители, семья, школа, армия, Кавказ, вторая чеченская, которую зацепил краем. Всё было. Потом работа, тяжёлая, отказывая себе во многом. Преодолел и этот рубеж. В олигархи не выскочил, да и не нужно мне было, но всё в порядке. Свой яхт-клуб, названный моей же дворовой кличкой «Адмирал». Были причины. Любимая жена. Чего ещё надо? Живи и радуйся. Я именно это и делал, заслужил своим потом и кровью.
