– Ты здесь!
Он тоже улыбнулся – куда шире, чем полагалось бы.
– По королевскому приказанию!
– Тогда я очень рада, что король тобою командует.
– Сейчас с тобой трудно не согласиться!
В сопровождении Ника они проследовали в Пелсию, чтобы там объехать несколько деревень и виноградников. Клео только отметила про себя, что к Имперской дороге они не приближались. Неимущие земледельцы встречали их молчаливо. Присутствие Клео неизменно привлекало детей, они во все глаза разглядывали ее нарядное и яркое платье. В детских глазах плескалась надежда, уже утраченная старшими. Это зрелище разрывало сердце принцессе.
В отличие от оранийцев, пелсийцы оказались не очень-то склонны доверять речам короля. Они сами, своими глазами видели его жестокость и вероломство. Такое, чего ни забыть, ни простить было нельзя.
К тому времени, когда корабль новобрачных причалил в Черной гавани Лимероса, Клео пребывала в некотором унынии. Она так и не узнала ничего нового о своем кольце. Как и в день отъезда, перстень с аметистом был лишь бесполезной тяжестью на руке. И о Родичах особо ничего нового выяснить не удалось, все рассказывали одни и те же истории. Между тем времени на поиски с каждым днем оставалось все меньше, и Клео начала всерьез беспокоиться.
Здесь, в Лимеросе, ей приходилось кутаться в теплый плащ, отороченный горностаем. Все здесь было таким промороженным, таким стылым. Оранийский дворец сверкал и переливался под солнцем, словно дорогой самоцвет. Лимерийский замок, напротив, словно вбирал в себя свет, поглощал, не отражая. Громадная черная крепость выглядела зловеще. Шпили вонзались в морозное синее небо, словно когти чудовища. Свет отражали лишь окна, да и те казались глазами ненасытного зверя.
Ничего не скажешь, родной дом Магнуса очень ему подходил.
– Это все? – спросил принц, глядя на чемоданы, выгруженные Ником из карет.
– Так точно, ваша милость.
Надо отдать Нику должное, он произнес это без малейшей язвительности. Между тем юноша был весь в поту, ведь он в одиночку перетаскал багаж в замок.
– Отлично, – сказал Магнус. – Теперь займись лошадьми. Я должен проверить, не ждут ли меня какие распоряжения от отца.
Повернулся на каблуках – и, по обыкновению весь в черном, удалился по коридору.
– Ненавижу… – тихо зарычал Ник.
– А уж я-то как… – ответила Клео.
– На самом деле кто угодно мог обмануться, глядя, как ты к нему жмешься.
Он хотел было идти, но Клео поймала его за руку и, крепко сжав, заставила оглянуться.
– Все между нами – лишь видимость. Так надо. Помни об этом.
– Прости, Клео. – Его плечи обмякли. – Конечно, я понимаю. Тебе, наверное, туго приходится.
– Благодарение богине, ты здесь со мной!
– Вот как? – Он поднял брови.
Клео улыбнулась, уже забыв его ранящие слова.
– Я имею в виду, кто бы еще так хорошо справился со всеми моими сундуками, полными нарядов?
Ник рассмеялся. Клео крепко обняла его. Ей не хотелось разжимать руки.
– Я здесь ради тебя, Клео. Если вдруг понадоблюсь…
Она кивнула, прижимаясь лицом к жесткой ткани его мундира:
– Я знаю.
– Ты такая храбрая. Тебе ведь приходится оставаться с этим чудовищем… постель с ним делить… – Его лицо исказила гримаса ненависти, он чуть отстранился, чтобы посмотреть на Клео. – Я каждую ночь представляю себе, как убиваю его и вызволяю тебя!
Клео схватила его за руки и крепко сжала:
– Обо мне не беспокойся. Все это не так уж и страшно… – Ее так и подмывало сказать, что никакую постель они в действительности не делят, что ночь за ночью она проводит одна. Клео прикусила язык. Об этом не должна была знать ни одна живая душа, даже Ник. – Ты отдохни как следует, чтобы завтра быть рядом со мной. Мне очень пригодится близкий человек рядом!
– Отдохну, – пообещал Ник. – Вот только устрою лошадей его величества!
– До завтра.
Клео поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать Ника в щеку, но в последний момент он повернул голову и подставил ей губы.
За это Клео была вновь вознаграждена зрелищем его улыбки – широченной, от уха до уха.
