– Он считает меня слабой. Он думает, что я не имею ни мнения, ни суждений и способна лишь сидеть сложа руки, пока он творит свою тьму. Я для него – лишь послушная жена, с которой он не намерен считаться. Он ошибается! Теперь у меня есть цель в жизни, Люция. Я должна остановить его – любым способом, каким только смогу. Он даже не представляет, какого рода силу собрался напустить на этот мир! Он захотел поставить себе на службу то, что подчинить невозможно!
Люция почувствовала, что дрожит.
– Мне нужно встать…
Тревожное чувство пересилило усталость. Она попыталась хотя бы сесть, но королева положила руки ей на плечи и удержала.
– Я должна убить тебя, – прошептала королева Альтия. – Чтобы тем самым спасти тебя от того, что тебе, боюсь, предстоит. Чтобы все пресечь в самом зародыше. Но я не могу… пока не могу. Когда я на тебя смотрю, то неизменно вижу чудесного младенчика, которого принесли ко мне шестнадцать лет назад. Я тогда сразу возненавидела тебя. И полюбила…
Люция в немом ужасе смотрела на нее.
– И вот теперь, – продолжала королева, – осталась только любовь. В конце концов, любовь – единственное, что имеет значение. То, что я сделала, Люция, было сделано во имя любви…
Девушка ощутила приступ головокружения. Она нашла взглядом серебряный кубок.
– Вода…
– Это очень могущественное зелье. – Королева задумчиво провела пальцем по блестящему краю сосуда. – Совершенно нераспознаваемое по вкусу. Спи, деточка моя. Никакая тьма не вторгнется в твои сны. Спи спокойно. А когда я все-таки найду в себе силы прервать твою жизнь, обещаю, я проделаю это нежно.
Зелье. Сонное зелье…
– Спи, деточка, – журчал голос королевы.
Люция посмотрела в сторону балконной двери – и уловила золотой отблеск с крыла ястреба.
– Алексиус… – прошептала она, и роскошная комната растворилась во мраке.
Алексиус
Убежище
Федра вызвала его в хрустальный дворец, и он волей-неволей должен был незамедлительно явиться. Представ перед Хранительницей, Алексиус увидел, что ее прекрасное лицо омрачено тревогой.
– Это Стефанос, – сказала она.
Услышав имя любимого наставника Федры, Алексиус невольно сделал шаг вперед. После того как двадцать лет назад родного брата Федры изгнали из Убежища, она очень сблизилась со Стефаносом и Алексиусом – своими лучшими друзьями в царстве бессмертных.
– Что с ним?
– Он умирает.
Длинный вьющийся плащ, который сегодня она пожелала надеть, отливал платиной, почти точно соответствуя оттенку ее волос.
– Умирает? – переспросил Алексиус.
Страшное слово оказалось таким непривычным для него, что даже прозвучало как-то фальшиво.
Оно должно было относиться к смертным, но не к обитателям Убежища.
Федра схватила его за рубашку и притянула вплотную.
– Они не хотят, чтобы об этом стало широко известно, но я позвала тебя, чтобы ты все увидел своими глазами. Время на исходе…
Она была вне себя. Алексиус беспомощно молчал, не зная, какими словами облегчить ее боль.
– Можно ли что-нибудь сделать? – спросил он наконец.
Федра лишь покачала головой:
– Ничего. Спасти его невозможно.
Сердце у него упало.
– Отведи меня туда.
Федра провела его на самый верхний уровень дворца, потом в обширную круглую комнату со стеклянными стенами. Крыши не имелось – комната была открыта небу, вечно синему и вечно дневному, не знающему ночи. Помещение было совершенно пустым, если не считать плоского золотого возвышения посередине. Там-то и лежал Стефанос. Его окружали трое – члены совета старейших, правители мира. Самые древние и самые могущественные среди бессмертных.
– С какой стати он здесь? – спросил один из них, Данай.
Неприветливый голос соответствовал сути вопроса. Среди Троих он внушал Алексиусу наименьшее доверие. Вот уж кому он ни под каким видом не
