– Я тебя знаю, – сказала она, склонив голову набок. – Тебя прошлым вечером бросила мать.
– Мать, – повторил он и посмотрел на нее. – Мать... вернется когда?
– Ха, так ты умеешь говорить. Я думала, не умеешь. Прошлым вечером ты тупо пялился в одну точку.
– Я... – Мальчик моргнул и снова посмотрел на нее. Слюни больше не текли. Должно быть, у него удачный день. Великое достижение. – Мать... вернется?
– Наверно, нет, – ответила Лифт. – Извини, парень. Они не возвращаются. Как тебя зовут?
– Мик. – Он озадаченно уставился на нее, будто пытаясь, причем безуспешно, вспомнить, кто она такая. – Мы... друзья?
– Не-а. Ты не захочешь быть моим другом. Мои друзья становятся императорами. – Она поежилась и наклонилась к мальчику. – За него даже в носу ковыряют.
Мик непонимающе смотрел на нее.
– Ага, я серьезно. Ковыряют в носу. Короче, у него есть женщина, типа прически делать, и вот заглядываю я однажды и вижу, как она вытаскивает что-то у него из носа, маленькими такими щипчиками – подцепила козявку. – Лифт поежилась. – Чуднaя жизнь у императоров.
Карга оттащила одного из драчунов и грубо усадила на каменную мостовую. Затем, как ни странно, сунула ему какие-то наушники, будто на улице холодно. Он надел их и закрыл глаза.
Карга перевела дух и глянула на Лифт с Миком.
– Строите план, как меня ограбить?
– Что? – удивилась Лифт. – Нет!
– Еще один раз. – Женщина подняла палец кверху, потом ткнула им в Мика. – А когда будешь уходить, заберешь его с собой. Я знаю, что он притворяется.
– Притворяется? – Лифт повернулась к Мику, который ошеломленно моргал, будто пытаясь уследить за разговором. – Вы же не серьезно?
– Я прекрасно вижу, когда беспризорники прикидываются больными, чтобы получить еду, – фыркнула Карга. – Этот не идиот, а притворщик. – Она потопала прочь.
Мик поник, опустив взгляд.
– Я скучаю по матери.
– Да уж. И то неплохо.
Мик нахмурился.
– Мы своих матерей хотя бы помним, – пояснила Лифт, вставая. – Большинство таких, как мы, даже этим похвастать не могут. – Она похлопала его по плечу.
Вскоре Карга объявила, что время игр истекло. Детей увели в приют для дневного сна, хотя многие были для этого уже слишком взрослыми. Мика она одарила недовольным взглядом, но разрешила войти.
Лифт осталась сидеть на каменной скамье. Она попыталась прихлопнуть кремлеца, ползущего по ближайшей ступеньке. Тот, голод его побери, увернулся и щелкнул хитиновыми лапками, будто смеясь. Тут даже кремлецы странные, не такие, к каким она привыкла. Можно забыть о том, что ты в другой стране, пока не увидишь местных кремлецов.
– Госпожа, – подал голос Виндль. – Вы решили, что нам делать?
Решать. Почему она должна решать? Обычно она просто действовала. Решала проблемы по мере поступления и перебиралась на новые места только потому, что никогда там не бывала.
Старики, наблюдавшие за детьми, медленно поднимались, словно древние деревья, расправляющие ветви после бури, и постепенно расходились. Остался лишь один: в черной шикве, лицо с седыми усами открыто.
– Эй, старик, – позвала Лифт. – Ты все такой же ненормальный?
– Уж какой есть, – ответил тот.
Хмыкнув, Лифт поднялась и подошла к нему. Кто-то из детей забыл потертые раскрашенные камешки – жалкое детское подражание стеклянным шарикам. Лифт пнула их.
– Откуда ты знаешь, что делать? – спросила она, сунув руки в карманы.
– Насчет чего, малышка?
– Насчет всего. Кто тебе говорит, как распоряжаться собственным временем? Тебя родители научили? В чем секрет?
– Секрет чего?
– Как быть человеком, – тихо сказала Лифт.
– А, это, – усмехнулся старик. – Вряд ли я знаю. По крайней мере, не лучше тебя.
Лифт посмотрела в небо, на стены-расселины, с которых соскребли растения, но взамен, словно в подражание, выкрасили в темно-зеленый
