Последний отрезок пути я проделал на «четырех костях», хотя дед ворчал, что ему приходится высоко задирать ноги. Ну это уже его проблемы! Однажды мы с ним поругались всерьез. У него, видите ли, слетел лапоть, и он, мерзавец, стал требовать, чтобы я вернулся. Вот уж хрен тебе! Аггей попытался пинать меня в бок, на что я пообещал, что цверги-цвергами, но если он раз стукнет, так я его тут и сброшу, и пусть его унесет куда-нибудь подальше! Угроза подействовала, но дед стал хранить гордое молчание!
Когда я показался в пределах видимости, ко мне подбежал народ. Тут были и мои ребята и незнакомые люди. Подхватили деда, а меня взяли под белы рученьки, отвели наверх и уложили. Даже не попытавшись раздеться (а Машка что-то ворчала насчет умывания!), отключился.
Глава шестая
РАЗГОВОРЫ-РАЗГОВОРЫ…
Мне было хорошо! Вот, умер бы сейчас от счастья! Всего-то нужно, чтобы никто не сидел на твоем горбу! Стало еще лучше, когда услышал Машкин голос:
— Ну что, носильщик? Как самочувствие?
— Отлично! Сколько я проспал?
— Часов восемь.
Вот это да! Да за это время Аггей успел не то что допросить, но и выпотрошить всех наших пленных. А я тут валяюсь! «А впрочем, — подумал я лениво, — что изменится от того, что я сейчас встану и пойду выяснять? Можно и потом…»
— Если проснулся, то вставай и шлепай в баню, — безжалостно потянула меня Машка с кровати.
— Откуда у нас баня? Вроде бы не было.
— Собрали, пока ты за колдуном ходил. Ну осталось еще кое-что доделать, но мыться уже можно.
— Молодцы. Медаль вам! А как там ребятишки?
— Антошка бегает. Но у него только поверхностные раны. Да и не раны, а так — ссадины, ничего серьезного. У Насти, хотя ты ей бинт слишком туго намотал, рука почти зажила. С Викой — похуже. Температура пока высокая, но тоже — все в пределах нормы. Уже начала есть просить. Думаю, что через день-два пойдет на поправку, — доложила Белка, продолжая целеустремленно стаскивать меня с кровати. — И, имей в виду, что сегодня у тебя выходной. Никаких дел, никаких проблем. Как врач говорю: «Все дела — завтра!»
Вставать и куда-то идти мне совсем не хотелось. Зато хотелось есть. За время пути об этом как-то и думать забыл. Какая уж там еда. А зря, наверное, силы бы сэкономил.
— А нельзя меня вначале накормить? — робко попросил я. — Есть хочу…
— Сначала — мыться, — безапелляционно заявила Белка. — Пахнет от тебя, как от игоша после случки…
— Ты бы хоть слова-то подбирала, — укорил я подругу. — А на вид — интеллигентная девушка. Откуда и слова-то такие знаешь?
— Он где-то по болотам ползает, а я должна слова подбирать? — весело прикрикнула Машка. — Сам не дойдешь — ребят позову. Отнесут они тебя в лучшем виде. Уже под стенкой скребутся — как там их драгоценный Олег Васильевич? Обижаются, что один ходил, умаялся, бедный… Бестолочь! Тебе что, трудно было кого-нибудь с собой взять?
— Знаешь, хорошая мысля — приходит опосля, — виновато прокряхтел я, поднимая с постели свое несчастное тело. — Я об этом два дня думал, пока Аггея тащил.
Машка фыркнула:
— Хорошо, что ребята не знают, какую Олег Васильевич глупость сделал. А дед Аггей уже в лицах рассказал, как ты его писать пристраивал. Чуть ли не струю направлял…
— Аггей сказал?! — возмутился я, до глубины души пораженный подлостью старика. — Вот, зараза старая… Знал бы, оставил бы его в болоте. Обратно пусть сам добирается, без меня. Пусть его другой дурак тащит.
— Да не кипятись так, — засмеялась Белка. — Пошутила я. Но уж если ты его тащил два дня, не трудно представить — физиология. Тут и врачом быть не нужно.
— Машка, как хорошо, что ты у меня не патологоанатом. Я к тебе со всею душой, а ты…
Машка посмотрела на меня долгим многообещающим взглядом, прищурилась и процитировала:
