— На север, — озвучил очевидное Коба и подхлестнул лошадей, хотя они и без того бежали довольно резво.
Он и сам не знал, куда именно направляется банда. Видимо, до ближайшего крупного города, где можно подзаработать деньжат. А дальше как повезет. Главное — они свободны и даже с чистой совестью.
Чистая совесть обошлась наемникам удивительно дешево: побродили вокруг особняка, пошумели, перебудили собак, часть накормили снотворным… Поймали одного из охранников, постреляли в остальных из его пистолета. Так, не всерьез, чтобы побегали. В общем, баловство одно.
Даже в особняк лезть не пришлось.
С одной стороны — плохо, что не пришлось. В богатом доме всегда есть чем поживиться. Вазы, вилки, статуэтки всякие. Богачи пропажу даже не заметят, а нормальные люди на это месяц есть и спать будут.
С другой стороны — хорошо. Потому что Коба видел, как все это богатство взлетело на воздух, и очень не хотел бы оказаться в особняке в тот самый момент. Жить-то еще не надоело.
— А с девчонкой было весело, — ни к кому особо не обращаясь, вздохнул Грызь. — И хвост она мне так и не показала.
— Да нет у нее никакого хвоста, — хихикнул Истер.
— Она сказала — есть! Я ей верю, она милая.
— У нас теперь еще одна имеется. Тоже милая. Спроси, может, тоже хвост покажет. Или еще что-нибудь.
Грызь задумчиво посмотрел на прикорнувшую Марлену. Девица была действительно ничего. Не такая длинноногая, как Алинка, зато с грудью. Может, и в жабу играть умеет. Если да — то вполне себе равноценный обмен получился.
Дорога гладкой лентой ложилась под колеса, повозка неслась вперед, с каждой минутой удаляясь от так и не расплатившегося с наемниками Долана и его юной пленницы. Коба молчал, с удивлением думая о том, что тоже немного скучает по иномирской девчонке. Потом не выдержал и все-таки пробормотал вполголоса:
— Ну, может, еще увидимся.
— Да, — откликнулся из недр повозки Гмади.
О том, откуда он это знает, никто спрашивать не стал.
А на следующее утро Нина самозабвенно ревела.
Ракун поморщился. Когда день начинается с того, что у тебя под боком ревет голая женщина — это не слишком хороший знак.
Некоторое время он молча лежал, надеясь, что она затихнет сама, но поток слез казался бесконечным. Нина тряслась, выла в подушку, комкала одеяло, но никак не могла успокоиться. Пришлось брать дело в свои руки.
В самом прямом смысле: магос обхватил женщину, прижал к себе и тихо спросил:
— Что случилось?
— Ничего, — всхлипнула Нина, зарываясь лицом в подушку. Но хоть не отстранилась — и то хорошо.
— Я что-то не то сделал? Я тебя обидел? — осторожно продолжил Ракун.
— Да отстань ты. — Зареванная выхухоль все-таки оставила подушку в покое и наскоро вытерла глаза. — Все хорошо. Все отлично. Правда.
— Тогда в чем проблема?
— Нет проблем. Никаких проблем. Понимаешь? — Нина повернулась так, чтобы видеть лицо магоса, немножко заспанное, но такое родное. Он почти не изменился после зелья: видимо, действительно относился к тому типу людей, которые с молодости и до пенсии выглядят одинаково. — Все так прекрасно, что даже не верится. Не надо никуда бежать, не надо никого спасать. Тихо, спокойно, ты рядом. Можно просто расслабиться и пореветь в свое удовольствие. Не представляешь, сколько я об этом мечтала!
— О том, чтобы пореветь? — уточнил Ракун, в очередной раз поражаясь хитрым вывертам женской логики.
Нина едва заметно смутилась, смахнула остатки слез и прижалась покрепче. И тихо пробормотала:
— Ну да, и об этом тоже.
