шейный платок, чтобы хоть немножко скрыть этот ужас.
И заключительной вишенкой на торте из неприятностей оказалась потеря браслета. С его исчезновением как будто пропала последняя связь с домом, последняя надежда, что все закончится хорошо. Алина изредка бросала взгляд на запястье, втайне надеясь, что магическое украшение вернется обратно само по себе, но лимит чудес на ближайшие дни, видимо, исчерпался.
И даже колеса у повозки больше не отваливались.
Поездка закончилась внезапно. Только что повозка в траурном молчании катилась по дороге и вдруг остановилась у очередного забора. На вид он ничем от соседних не отличался: высоченная кирпичная стена с широкими воротами для машины или телеги (естественно, запертыми) и рядом небольшая калиточка для пешеходов. Во дворе, почуяв посторонних, грозно залаяли собаки.
Пока Коба долбился в калитку и требовал открыть, Долан помог пленнице выбраться из повозки, пригладил ей волосы, стряхнул с одежды какие-то невидимые пылинки, даже ремень поправил… и все это время старательно избегал ее взгляда.
Ну точно, как перед казнью.
— Пожалуйста, скажите, что меня сегодня не убьют, — попросила Алина.
Вместо ответа милит поморщился, отвернулся и направился к калитке, которую наконец-то соизволили открыть.
Девушка последовала за ним как привязанная. Бежать было некуда, сопротивляться — бесполезно. Только и осталось, что изо всех сил проявлять самообладание.
Вскоре они уже шли к притаившемуся за забором особняку по вымощенной камнями тропинке, петляющей по саду. Имелась и другая дорога — широкая аллея, ведущая от ворот напрямую к главному входу, но Долан почти сразу же свернул с нее в сторону.
В итоге Алине так и не удалось как следует разглядеть величественное здание с колоннами и барельефами, потому что подошли они к нему совсем с другой стороны. В этой части сада было сумрачно, как в глухом лесу: многочисленные деревья скрывали закуток от посторонних глаз, а тишину нарушала только плещущаяся в пруду рыба.
Пруд почти вплотную примыкал к стене, густо увитой плющом. И там же, в стене, пряталась маленькая неказистая дверца, которая даже на вход для прислуги не тянула. Тем хоть иногда пользуются, а эту, кажется, вечность не открывали, вьюнок успел плотно оплести ручку.
Долан толкнул дверь, без колебаний обрывая тонкие стебельки. Изнутри пахнуло прохладой и сыростью, как из подвала. Как выяснилось, это и был вход в подвал. Сразу за дверью начиналась узкая лестница с крутыми ступеньками, уходящими в темноту. Под потолком вился малюсенький светящийся шарик, но его силы не хватало, чтобы разогнать мрак.
Мужчина услужливо придержал Алину за руку, помогая спуститься.
С каждым шагом сердце бухало все громче, а вырваться и броситься обратно хотелось все сильнее. А еще хотелось очень по-женски грохнуться в обморок, вот прямо здесь, на лестнице. И вообще ничего не решать, не знать, не чувствовать. Очнуться через несколько часов и обнаружить, что все закончилось. Или вовсе приснилось.
Или не очнуться, если ее сейчас действительно убьют. Может, эта лестница, каменные стены и шарик-фонарик — вообще последнее, что она видит в жизни?!
Жалость к себе накатывала волнами, и каждая последующая оказывалась мощнее предыдущей.
«Не реветь!» — строго напомнила себе Алина. И сильнее вцепилась в руку Долана.
Рука была теплая и живая.
Не мог человек с такими руками вести ее на верную смерть, просто не мог.
Хотя… похитить-то смог.
Лестница наконец-то закончилась, за последней ступенькой начинался коридор — тоже узкий и темный, но Долан уверенно шагнул в него, и Алине оставалось только последовать за ним. Идти пришлось совсем недолго: до ближайшей двери, в которую мужчина коротко постучал. Звук, усиленный эхом, гулко разнесся по помещению, но ничего не произошло.
Выждав небольшую паузу, Долан постучал еще раз — и снова не дождался ответа.
— Можно идти обратно? — с преувеличенной бодростью спросила Алина.
Похититель обернулся к ней, улыбнулся как-то грустно и слегка сочувственно. Шепнул:
— Пожалуйста, клисса, продержитесь еще немножко.
И решительно открыл дверь.
За дверью находилась комната странной восьмиугольной формы. Необычную геометрию подчеркивал узор в виде розы ветров на полу.
Алина пыталась убедить себя, что это просто планировка такая странная, и она совсем ничего не значит, но воображение уже дорисовало зал для жертвоприношений. В пользу этой версии выступали и сводчатый потолок, с которого местами свисали клочья паутины, и голые каменные стены без окон. Впрочем, это ведь подвал, здесь и не должно быть окон! Зато обнаружилась еще одна дверь — ровно напротив той, через которую они вошли.
Посреди комнаты располагался не помост для невинной жертвы, а письменный стол. Обычный, деревянный, с двумя стульями по обеим сторонам. На
