—
Меня окружил десяток шпанят с копьями. Вождь и шаман знали, что Фатик Джарси — у-у-у, какой опасный.
С другой стороны, может, они просто не хотели, чтобы я дал стрекача. Они так же знали,
— Крессинда, ты за старшую! — крикнул я.
— Брутально! — донеслось мне в спину. Она услышала мой приказ.
— Гномья кур-рва! — потрясенно выпалил Олник. Он, как вы понимаете, тоже услышал и распереживался, что не его назначили главным.
Гоблинский генерал отважно шел впереди, я двигался за ним, в центре хоровода выпученных черных глаз и оскаленных ртов.
Виджи, Виджи, где Виджи? Она ведь маг, ведьма, или как их там называют, в Витриуме? Она может… А, собственно, что она может, с этой ее тягой к абстрактному гуманизму? Усыпить караульщиков? Внушить им сладкие сны? Поиграть в ладушки? Даже если она разозлится, а я уверен, что в гневе она опасна, гоблинов вокруг слишком много для того, чтобы накрыть их одним действенным заклятием. А ведь после такого чародейства маг, как заведено в моем мире, надолго выбывает из игры…
Спокойно, Фатик, еще не вечер. Еще не вечер — в буквальном смысле.
Тропинка полого сбегала в горную долину, где располагалась жалкая гоблинская деревенька. Поправка: это раньше она была жалкой, с тремя десятками переносных халуп из шестов, шкур и веток в стиле «В гостях у голодранцев». Теперь — я не поверил глазам — деревня раздалась, заполнив едва не половину долины, и ощетинилась высоким частоколом. Дома стояли бревенчатые крепкие, меж ними там и тут виднелись ладные загоны для овец и хрюшек. Дымили печные трубы, стучали топоры, гоблины как муравьи сновали по улицам. Широкие просеки разбегались во все стороны от деревни.
Мой бог, когда я был тут семь лет назад, не то что просеки… Я порыскал взглядом, узрел нависший над долиной горный пик, закутанный в серую хмарь, и поежился.
Пока мы неторопливо направлялись к поселку, у старины Фатика хватило времени, чтобы припомнить свои старые дела. В первый раз я водил на территорию Амброт-Занг одного мудрилу по имени Ковачек, мага из Тавматург-Академии Талестры, озабоченного вопросами гоблинской философии жизни и смерти. Мы поднесли шаману и вождю подарки, и все сошло гладко, разве что Ковачека стошнило возле каменного идола, на котором болтался свежий человеческий скальп, однако гоблины сочли это за благой знак, и отпустили нас с миром.[7] Говорят, по возвращении домой Ковачек стал истовым противником всякой философии и вегетарианцем.
Второе дело не стоит болтовни, а вот третье… Я, если помните, упоминал его в разговоре с моими эльфами на вилле Бренка. Я говорил про этнические меньшинства, которые на своих землях представляют большинство, способное загонять вас до смерти. С нами так и вышло, ибо мы с заказчиком вторглись на запретные земли, и кое-что оттуда уперли. Гоблины не появлялись в тех местах, считая, что там дремлет вечное зло, способное поглотить весь мир. Ничтожные суеверия… Но их караулы сторожили подступы к горе с пиком в виде вязального крючка… В общем, на такой караул мы и наскочили, когда возвращались с добычей… Как же я был молод и глуп! Меня, конечно, узнали, ибо моя рожа успела примелькаться, а вымазаться углем я не додумался. Мы драпали сквозь непролазную чащу, высунув языки, мне не раз пригодился топор. Охоту за нами вел сам шаман Симка, цепкий и глазастый мерзавец. А в конце пути мой заказчик, которого я вывел к людям ценой сумасшедших усилий, подло сбежал с артефактом, оставив меня без гонорара, и это не говоря уже про напрочь убитую репутацию среди коричневых гоблинов Амброт-Занг!
Приключения оплачиваются плохо, можно, я повторю это еще раз? А неудачи для меня — чертова обыденность.
Пик, закутанный в серую хмарь, действительно походил на вязальный крючок — или на скрюченный нос колдуньи. Внезапно мне показалось, что с его склонов на меня кто-то внимательно смотрит, причем смотрит, задевая ледяным взглядом мои мысли и сердце.
Гритт, ничтожные суеверия!
А от поселка доносился густой «аромат» самопляса. Я еще порыскал взглядом, и… уловил среди домов блеск доспехов. Великая Торба, не может быть! Гоблины не носят доспехов, они едва задницу шкурами прикрывают. Я начал всматриваться, но к этому времени частокол уже заслонил обзор.
Странно, все очень странно. Что же тут происходит? Проклятые гоблины…
Меня провели к высоким, распахнутым настежь воротам, которые глядели в направлении одной из просек. Прямо за воротами вдоль частокола были установлены круглые плетеные мишени, в которые садила из простеньких кленовых луков группка молодежи рыл в тридцать (когда я говорю «рыло», это прямое описание внешности гоблинов, не несущее в себе оскорбления). Их наставником был… человек, седой ветеран с лицом, на котором число шрамов соперничало с количеством морщин. Гоблин, стреляющий из лука, зрелище настолько же частое, как дождь из золотых слитков, но у этих парней получалось.
С другой стороны ворот… я не поверил глазам (вам не кажется, что я слишком часто стал так делать?)… приткнулась начальная школа! На бревнах, разложенных в рядок, сидела орава гоблинят с грифельными досками и мелом в лапах. Учитель — растрепанный человек средних лет, вдалбливал в малышей алфавит Общего, то и дело прикладываясь к жбану с чем-то небезгрешным. Гоблинята вели себя тихо, молча вылупив круглые лягушачьи гляделки. За ними стояли взрослые гоблины с пучками карательных розог.
Оба человека проводили меня безразличными взглядами, не выказав и грана сочувствия к собрату, попавшему в кручину. Вскоре я увидел еще двух,
