Эльфы, топор и всё остальное

— Бол-л-лванище! — прохрипел тот, пытаясь продышаться. — Чуть не раздавил мне кадык. Грам-то кре! Вон отсюда! — приказал он страже.

— Сам ты…

— Я-то сам, я-то всегда сам! Мог бы сразу сказать, что у тебя на этих эльфов виды… — Он подвигал кадык туда-сюда, лязгнул клыками, сглотнул. — Было бы на что дивиться. Кожа да кости. Ну, волосы для тотема… Угум, угум. — Он бросил на меня прищуренный взгляд. — Та-а-к… Человек и эльфка…

— Заткнись.

— Я-то заткнусь, я-то заткнусь, угум… Что, совсем крышу снесло? Да-а-а… Ты, дурень, не сечешь, что я их спас, на. У нас тут, епрста, еще не до конца изжито… Котел там, жертвы… Внутренняя оппозиция! — Он с хрустом сжал татуированные ругательствами кулаки. — Ох, доберусь я до нее, все у меня угорят! Пока ты в пещере отлеживался, я от тебя и твоих тощеньких трижды беду отводил. Из других союзов наведывались, прослышали про свежачок для идолов, хотели перекупить… А как не вышло, так лазутчиков подсылать стали — эльфов втихую удавить да бошки им отрезать. Светлые волосы, на! Все горы волнуются. Эльфы для приношений — особая редкость! Еще мало-мало, и быть нашему союзу в войне с другими племенами: себе не беру, другим не отдаю, собака на сене, епрста! Так вот я эльфов и спровадил от греха подальше.

— В гарем спровадил?

— Радуйся, что не в котел. Рыцари Храма их вниз сведут, рыцарей никто не тронет. Знал бы я, что она и ты… Да кто ж знал? — Он хитро прищурился. — Не, я знал, что она за тобой присматривала, пока ты хворал, велел нашим ждать… Думал: если помрешь, тогда уж… А если не помрешь… Но вот что она и ты… — Он пошлепал ладонью о ладонь, будто плющил между ними комок теста, — того…

— Яханный фонарь!

— Твою шкуру я, епрста, тоже спас.

— Фаерано? — Я тяжело дышал, с трудом приходя в себя. За окном была видна часть улицы, которую старательно мел гоблин-уборщик.

— Угум, косоглазенький… Не пялься в стекло, он уже укатил…

Виджи. Моя Виджи!

Спокойно, Фатик, наберись терпения, жди.

— Узнал меня.

— А то! Рассказывал тут, выдувая из носа пузырики… Ты, говорит, когда вышел из тюрячки, его подстерег и его же башкой выбивал кирпичи из стены его же особняка, а гном тебе помогал снизу. Отбил ему все что можно, на! Ладно, оно, снизу, зажило, но глаза у него теперь так и косят, епрста. Он твою голову умолял-просил, но я ему сказал — туши фитиль, нишкни под панцирь, ты мой личный враг по тюряге. Сам тебя убивать, на, буду: повешу на крюк, говорю, и кожу буду сдирать то-о-оненькими полосками, а потом солью присыплю…

Он мог это сделать — запросто. Правда, не со мной. Корешей, не запятнанных в предательстве, он бы ни за что не предал таким лютым пыткам.

Чайник примолк, поднял кресло и сел, подтянув правое колено под подбородок. Обут он был в удобные кожаные сандалеты, в которых когтистые пальцы ног смотрелись вполне импозантно.

Я ждал.

— Короче, на, дело у меня есть, без которого тебя отпустить не могу.

Я опустился на табурет и свел перед собой руки.

— Валяй, рассказывай.

Он подумал, заново насыпая в трубку табак.

— Тут, епрста, штука в следующем… Если выгорит, я всех твоих отпущу, а тебе золота дам, найдешь в Сэлиджии налетчиков, ну ты их знаешь по тюряге, они для тебя из гарема любую бабу умыкнут на выбор…

Пожалуй, бутгурт моар говорил разумно. Я слегка успокоился.

— Дело?

— Тут, короче, ты виноват, епрста…

— Я?

— Угум. Ты и тот хмырь, с которым вы уволокли из запретной земли… Симка — я у него раньше в помощниках ходил — говорил, та штуковина на стене, она выглядела, как…

— Маска, — договорил я, покрывшись холодным потом.

Пик, похожий на вязальный крючок… Зев пещеры у его подножия… Внутри — сонм запутанных переходов, в глубине покрытых сияющим льдом… Вход в ледяные покои… Впаянная в стену льда золотая маска… Прекрасное лицо, похожее на человеческое лишь отдаленно, было искажено болью и яростью…

Мы выбили ее из стены. Я выбил, точнее. Маска смотрела на нас пустыми глазницами. Я подумал, что она похожа на слепок с лица мертвого бога, и