Эльфы, топор и всё остальное

то он теперь хуже видит.

Грубовато получилось, но все лучше, чем ляпнуть: «Чего надо?» или растечься квашней в стиле: «Да, моя милая?» — ни то, ни другое после эскапады с гаремом мне не подходило.

Она не обратила внимания на тон. Ее взгляд был направлен на город. Бархатные кончики ушей отсвечивали розовым, а милый утиный нос… А-а-а, Гритт! Я уткнул глаза в землю.

— Плетение нитей говорит, что этот город умрет.

Я вздрогнул.

С другой стороны — я ведь знаю, что она подслушивала у палатки Альбо каждый раз, когда я там был.

— Умрет, — кивнул я, стоя к ней вполоборота. — Богиня обещала мне то же. Ты знаешь, каким образом это случится?

Она покачала головой; пышные золотые волосы поймали лучи солнца, как тогда, в Хараште, в нашей конторе, когда я впервые ее увидел.

— Мне не дано… заглядывать так глубоко. Город умрет на закате.

На закате!

Вот же, Фатик, очухался мой бес, у тебя времени — от полудня до заката. Сделай что-нибудь, и не говори потом, что не сделал!

Во всяком случае, я проеду через город, оглянусь по сторонам. А уж после соображу, стоит ли мне пытаться пробить стену лбом, или лучше все-таки отступить.

Рядом с Виджи вдруг возник Квакни-как-там-его, ходячая скорбь эльфийского народа. За время пути от Фрайтора я не перемолвился с ним и десятком слов. Взгляд его стал еще мрачнее, а выражение треугольной физиономии — более желчным, даже нижняя губа еще сильнее выпятилась в презрении к миру людишек. Что касается одежды, полученной нами от Жриц, то она болталась на нем как на вешалке; всякий раз, когда я смотрел на Квинтариминиэля, эльфийский принц дергал ее и поправлял, а затем почесывался, как паршивый кобель, гоняющий блох.

— Бог ужасный… — завел он свою обычную бодягу. — Случилась крупная внезапность!

Я хотел посоветовать ему носить подгузник, раз уж с ним случаются крупные внезапности, но эльфийский принц упредил мой ответ. Он бесцеремонно ткнул пальцем в мою сторону и признался:

— Я млею от мысли! Город падет. Однако — это не наша печальная проблема!

И он со значительностью посмотрел на меня.

А я что? Я молча кивнул.

Эльф кивнул в ответ.

— Мы должны ехать на, раз уж взялись! Мы должны ехать на, раз уж на то пошло!

Воистину, дорогой мой принц, воистину.

Я махнул рукой:

— Проедем через город к порту, там сядем на корабль. Будем в море раньше заката. Соблаговолите убраться в повозку, мы выступаем.

Виджи смотрела мимо меня.

— Фатик, я… — Она чуть слышно вздохнула. — Я хочу, чтобы вы пересели в наш фургон.

Э-э, что? Повторите, я, кажется, ослышался. Прекрасная дева сдалась первой!

Я пожал плечами и сказал, изображая живейшее негодование:

— Крайне любезно с вашей стороны, но как же мои девочки? Так не пойдет. Я довезу своих девочек до порта. Раз уж я взялся за такой ответственный труд, как сопровождение гарема…

— Фатик…

Я молча взобрался на облучок.

— Хэй, хэй, все по местам! Трогаемся!

Молнией вспыхнули золотые волосы. Добрая фея исчезла, двигаясь так же быстро, как тогда, на вилле Бренка, когда мы решили, что нас почили визитом Охотники.

Однако не успел я изобразить улыбку победителя, как золотые волосы вспыхнули с другой стороны фургона. Гном-возница, мой сменный напарник (не тот, которому я признался в любви, тот гном почему-то отказался с нами ехать), шустро ретировался с сиденья. Власть Жриц Рассудка научила мужчин- гномов понимать настроение любой женщины с полувзгляда.

Виджи, как робкая ученица, примостилась на краешке облучка. В пышной белой рубашке, кожаном красном жакете и обтягивающих штанишках она была великолепна.

Я пожал плечами и крикнул гному:

— Ступай в эльфийский фургон! — после чего начал спуск с холма.

На середине спуска Виджи придвинулась и молча ткнулась носом мне в плечо, после чего любые слова для выяснения отношений стали не