— Я все равно умру. Помоги мне отойти быстро, без страданий. Я не хочу, чтобы Братья получили удовольствие от вида моих мучений. Позволь мне сохранить хоть каплю достоинства. Последнюю каплю.
Хотела бы этого я на ее месте? Я едва могу об этом думать. Наверное, да. Я не пожелала бы доставить Братьям такое удовольствие — стать свидетелями моей смерти. И не хотела бы длить боль.
Я закрываю глаза, чтобы не видеть ее, но она не дает мне этого сделать.
— Я хотела бы снова увидеть Анну. Я сказала бы ей, какая ты храбрая девочка, — хрипит она.
Пророчества всегда сбываются.
Я нагибаюсь ниже, касаясь лбом лба Зары, позволяя ее боли коснуться меня, накрыть, окутать со всех сторон, дать мне в полной мере ощутить всю глубину страданий крестной. Я чувствую, как содрогаются ее наполненные кровью легкие, когда она силится сделать вдох, чувствую агонию от пулевого ранения, чувствую, как ровно, но затрудненно бьется ее сердце, с каким усилием дается ему каждый новый удар.
Вместо того чтоб гнать тьму прочь, я призываю ее, позволяю ей накрыть нас своим ледяным одеялом, своей обволакивающей чернотой. Я думаю о Заре. О покое. О свободе от боли. Свободе от всего.
Сердце Зары совершает еще два удара и замирает.
Комната кажется абсолютно, безупречно тихой, когда в ней перестает звучать ее шумное, тяжелое дыхание.
Я склоняюсь к Заре и закрываю ее карие глаза.
Так же, как когда-то закрыла мамины. Они были синими. Синими, как глаза Мауры.
Приподняв мертвую голову Зары, я расстегиваю медальон на ее шее, и на мою дрожащую ладонь сползает золотая цепочка.
Золотая цепочка в руке убийцы. Потому что отныне я — убийца.
Исцеление и смерть.
Пророчества никогда не лгут.
19
Я, спотыкаясь, бреду по холлу. По лестнице до сих пор спускаются пациентки, они все так же тянутся к дверям, и сестра Эдит с Мод раздают им указания. Финн и Елена ждут меня, прислонившись к грязной оштукатуренной стене.
Когда добрые карие глаза Финна встречаются с моими, я начинаю плакать.
— Зара мертва. Я… я убила ее.
— Кейт, — тянется ко мне Финн, — она была очень тяжело ранена. Ты не смогла ее спасти, но это вовсе не значит, что ты ее убила.
— Нет, я убила ее. Она меня попросила. — Я сползаю по стене, потому что меня настигают последствия колдовства.
Елена подпихивает мне жестяное ведро, и все содержимое моего желудка немедленно оказывается там. Потом я снопом валюсь возле грязной холодной стены, слишком больная даже для того, чтоб почувствовать неловкость или смущение. Почему после убийства я чувствую себя точь-в-точь так же, как после исцеления?
Рядом со мной шепотом спорят Финн и Елена, но я их едва слышу. Зара мертва, и от этого мой разум в смятении. Зара не сможет изучать пророчиц. Она не расскажет нам, какой была в школьные годы наша мама. Она ушла, ушла навсегда, и это сделала я.
Елена опускается передо мной на колени, и ее розовые юбки вздуваются вокруг нее на полу.
— Кейт, сколько вашей магической силы ушло на это колдовство?
— Не знаю. Я раньше никого не убивала. — Я закрываю глаза в надежде, что это заставит ее замолчать.
Не тут-то было. Елена хватает меня за подбородок.
— Попробуйте сплести чары. Любые чары. Сделайте мое платье красным.
Я пытаюсь воедино собрать свою магию, но чувствую себя словно сгоревшая спичка, которая может искрить, может дымить, но не может вспыхнуть. Я качаю головой:
— Не могу.
Она встает и оборачивается к Финну:
— Ладно, вы победили. В таком состоянии толку от нее не будет. Отвезите ее домой.
Откуда-то появляется Саши и склоняется ко мне. Так странно видеть ее вот такой, без ее извечных пышных нарядов, в уродливой белой блузе и грубой коричневой юбке. Ее темные волосы заплетены в простую косу. Должно быть, ей холодно. Почему она не надела плащ, который мы для нее
