— С тобой все нормально? — окликаю я.
Он поднимает на меня взгляд и вжимает голову в плечи, его уши краснеют от смущения:
— Простите, мисс… это моя карета?
В голосе Финна слышатся натянутые, официальные интонации, словно он говорит с незнакомкой. Его слова эхом отдаются у меня в голове: «Простите, мисс…»
Я думала, мне так плохо, что хуже быть уже не может. Оказывается, может. Меня перестает трясти, но я не могу пошевелиться, не могу броситься к любимому. Я и дышу-то едва-едва. То, что я жива, выдает только быстрая, пугающе быстрая барабанная дробь моего сердца.
Я ничего не понимаю. Я окидываю взглядом пустую улицу. Тут только я, Бренна и Маура…
Маура.
Сестра стоит на тротуаре и, прищурившись, смотрит на Финна. Моего Финна.
Она не могла этого сделать.
Только не моя собственная сестра.
— Да, Брат Беластра, ваша, — говорит Маура. Ее голос колокольчиком звенит в дождливой ночи. — Вы собирались вернуться в гостиницу на ночлег.
— В гостиницу. Да. Совершенно верно. — Финн касается рукой головы. — Простите, у меня что-то все перепуталось. И голова разболелась ужасно.
Я на подгибающихся ногах спускаюсь на несколько ступенек.
— Финн…
Маура бросает на меня взгляд, в котором явно читается предупреждение, но Финн вдруг смущенно мне улыбается, и на носу у него повисает дождевая капля.
— О, мы знакомы, не правда ли?
— Да. — У меня перехватывает дыхание. Он должен меня вспомнить. Неважно, что сделала Маура,
— Вы иногда приходили к нам в лавку, брали книги для отца. Сами-то вы не слишком заядлая читательница. — Финн прищелкивает пальцами. — Вы ведь мисс Кэхилл, не правда ли? О, простите, теперь, наверно, сестра Кейт?
— Да-да, сестра Кейт. И сестра Маура, — сладко поет эта предательница, моя сестричка. — Вы приходили нас навестить, узнать новости из дома. Мне так жаль, что вам нехорошо. Почему бы вам не сесть в карету, вместо того чтоб мокнуть под дождем? Мы позовем нашего кучера, он вполне сможет вас отвести.
— Не хотелось бы вас обременять, — говорит Финн, — но моя головная боль все усиливается.
— Что вы, вы нас нисколько не обременяете, отнюдь. Роберт вполне сможет вернуться пешком, тут всего-то несколько кварталов. Я прямо сейчас пришлю его к вам.
Маура провожает его к экипажу, а я, сраженная ужасом, смотрю им вслед.
Наш первый поцелуй, перья, его руки, нежно прикоснувшиеся к моей спине. Все это забыто.
Наш разговор о пиратах в моем саду. Забыт.
Сватовство, кольцо его матери, которое он мне подарил. Забыто.
Наша тайная встреча у монастырских ворот. Забыта.
Вылазка в Архив, где он показал мне единственную уцелевшую из первого издания книгу про Арабеллу. Забыта.
Все это теперь стерто из его памяти. Все, что нас связывало. Все, благодаря чему мы были «Финн-и-Кейт».
Маура прокашливается.
— Прости, Кейт, но… он ведь член Братства. Враг. Он не должен знать наших тайн, ты же слышала, как он высказался насчет Совета. Тебе не следовало говорить ему, что ты ведьма. Никогда.
Но ведь с нее-то, моей ведьминской сущности, все и началось. С самого начала наш роман и моя магия тесно переплелись между собой. Если бы я не была ведьмой, мне не нужно было бы защищать от Братства моих сестер, и я не пошла бы в лавку Беластра искать запрещенные книги, и не втянула бы в это Финна. Если бы я не была ведьмой, я не была бы той женщиной, которую он полюбил. Теперь я это понимаю.
Я поднимаю голову. Кровь в моих венах превращается в лед.
— Неужели ты так сильно меня ненавидишь?
— Дело не в тебе, — говорит Маура, однако ее глаза почему-то прикованы к темной, мокрой мостовой. — Это Инесс мне велела. Чтоб доказать, что я могу отрешиться от своих чувств и делать то, что необходимо. И когда у меня начнутся видения…
Я смотрю на Мауру. Ее рыжие волосы — единственное цветное пятно в нью-лондонской ночи, и я знаю, что она — то самое дитя, что когда-то бегало
