выглядел помолодевшим, довольным и симпатичным. Он надел голубую рубаху, чуть ему великоватую, и зеленые штаны хаки со складками в талии и отворотами внизу. Под отворотами — пара грубоватых ботинок, с отстроченным носком, светлые, почти желтые, из материала, напоминавшего мягкую блестящую кожу. Очарованный замечательными башмаками, Олсон улыбнулся и спросил:
— Ручной работы?
— Можешь оставить себе.
— Ого, ты отдаешь свои башмаки?
— Несколько лет назад у меня ноги раздались на пару размеров. Там коробка со старой обувью — можешь подобрать себе что-нибудь.
Олсон рухнул на диван, раскинул руки и вытянул ноги. Сейчас он напоминал продавца мебели.
— Вот это комфорт. А какова комнатка? Ничего лучшего в жизни не надо, чем такая комната. — Не сгибая ног, он приподнял их, любуясь ботинками. — А вот, скажем, вошел я в самый крутой обувной магазин, во сколько эти малыши встали бы мне?
Он опустил ноги на ковер и подался вперед, приготовившись удивиться.
— Сколько они стоили? Дон, я не помню.
— Ну хотя бы примерно.
— Триста.
Я и правда не помнил, сколько они стоили, но, скорее всего, раза в два дороже.
Олсон покачал ногой:
— Вот уж не думал, что можно таскать на ногах столько денег.
Он опустил ногу и еще раз оглядел себя: разгладил ткань на бедрах, вытянув руки, полюбовался рукавами, пробежался пальцами по ряду пуговиц на рубахе.
— Я смахиваю на парня с домом за городом и вульгарным спортивным автомобилем. Винтажным[23] спортивным автомобилем, как тот, на котором каталась Мередит Брайт. Помнишь ту маленькую красную машинку? С большими хромированными «свушами»[24] по бортам?
— Никогда не видел ее машины, — сказал я. — Я даже никогда не видел Мередит Брайт.
— О, старина, ты много потерял, — загоготал он. — В те годы Мередит Брайт можно было смело называть самой красивой девчонкой в мире.
— Ты знаешь, что случилось с Мередит Брайт? Можешь помочь найти ее?
— От Мередит Брайт твоему проекту будет не много толку.
Я резко выпрямился.
— Чем она сейчас занимается?
— Она жена сенатора. А до этого была замужем за исполнительным директором «Форчун-пятьсот»[25]. Когда они развелись, она содрала с него тридцать миллионов долларов и поместье в Коннектикуте, которое продала, чтобы купить что-нибудь побольше в Вирджинии или в Северной Каролине, не помню, в общем, там, откуда нового мужа выдвинули сенатором. Он республиканец. Она хочет сделать его президентом.
— Черта с два, — сказал я.
— У этой получится. В нее будто что-то вселилось.
Олсон покосился на стену и передвинулся, чтобы смотреть прямо. Его как будто привлекли картины. Работы Эрика Фишля и Дэвида Салле — в ту пору, когда я их покупал, эти люди были восходящими звездами. Ни за что бы не подумал, что Дон Олсон так заинтересуется ими.
— Ты имеешь в виду, вселилось тогда?
— Ну. А потом она взялась вытягивать соки из богатых парней, или черт ее знает, чем она занимается. — Он поерзал на диване, пытаясь сформулировать, что случилось с Мередит Брайт. — Знаешь, вот как у некоторых людей есть что-то типа внутренней температуры, внутреннего климата? У Мередит Брайт внутренний климат вампирши. Лучше, наверное, не скажу. Она заставляет тебя видеть всю идею бесовской одержимости в абсолютно ином свете. И мы любили эту женщину, старина, мы просто с ума от нее сходили. Более жуткой бабы я не видал.
— Ее мужья, наверное, так не считали.
— У миллионеров-сенаторов и исполнительных директоров свои стандарты для жен, не как у других людей. Если упаковка тянет на высокую пробу, им до лампочки, кто в ней сидит, вампир или зомби. А эта женщина может так притворяться…
— Ботик как-то говорил, что случай на лугу поломал жизни всем, кто был в группе. Я тоже вижу это в таком свете, даже если Мередит Брайт — история отдельная. Ты считаешь, что твою жизнь сломали?
— А что, разве нет? Ты вспомни ее, мою жизнь! Без твоей помощи мне снова не подняться. Я только что вышел из тюрьмы. Кстати, из «Менарда» — это ее снимали в фильме «Беглец». Исправительное заведение в городе Менард.
Я кивнул, но ничего не сказал.
Олсон щелкнул пальцами:
