Пол Пот, да любой правитель-диктатор, который арестовывал и убивал как своих приближенных, так и обычных людей. Наверняка в каждом крупном городе живут три таких человека, в некрупном, наверное, один, и в каждом четвертом или пятом заштатном городишке — один: они считают, что другие люди — существа низшего сорта, не заслуживающие права на жизнь, и убивают, ранят, калечат или при любом случае пытаются унизить их, показать свое превосходство. Человек может превратиться в изверга из-за унижений и насилия в детстве, но мы говорим о людях, которые родились такими. Они — носители этого гена, и, к несчастью окружающих, ген активизируется. Просыпается. Называй как хочешь. Вот с чем вы столкнулись, когда познакомились с Китом Хейвардом.
— «Дурная кровь»[29], — сказал Дон.
— Именно. Другая точка зрения, которой придерживается большинство верующих: каждый человек от рождения порочен и грешен, но это изначальное зло. Изначальное зло, жестокая сатанинская сущность вечна, проистекает извне и существует сама по себе, независимо от людей. Мне же такой способ мышления всегда казался примитивным. Он избавляет от ответственности за свои действия. Хотя истинный христианин скажет, что я все переврал.
Мы сидели за угловым столиком в «Мурамото» на Кинг-стрит. Бармен «Губернаторской гостиной» порекомендовал нам это место и посоветовал попробовать азиатский салат из шинкованной капусты — блюдо, по виду напоминающее стог сена. Но салат оказался восхитительным, как и все остальное. Хотя к тому времени мы выпили изрядное количество первоклассного саке, я съел больше, чем мой спутник.
— Тебя малость развезло?
— Угу. Срыв Гути немного выбил меня из колеи. И все же я хотел прояснить кое-что. Зло — врожденная и чисто человеческая особенность или же это элемент окружающей среды, не свойственный человеку по природе?
— Попробую угадать. Мы с тобой за первый вариант? Поскольку мы гуманисты, к тому же гуманисты без предрассудков?
— Ты — может, да, — сказал я. — В последнее время я замечаю за собой некую двойственность. Хотя, что касается твоего дружка Хейварда, соглашусь: вариант номер один от начала до конца. И не только это. Хейвард, по-моему, типичный продукт передачи зла генетическим путем. Мощное психическое расстройство передается от поколения к поколению наряду с голубыми глазами и рыжими волосами. Вот, смотри, это мое, ага, у тебя тоже — что ж, добро пожаловать в семью. По-моему, именно так Джордж Купер разобрался в этом деле.
Палочками для еды я, как пинцетом, взял с черной прямоугольной тарелки крохотный деликатес такой свежести, что, казалось, вот-вот начнет извиваться.
— Так, а теперь, может, просветишь, кто такой Джордж Купер? Коп, правильно?
— Милуокский детектив по расследованию убийств, стаж работы двадцать шесть лет. Купер полностью распутал дело Сердцееда, однако так и не смог ничего доказать, к тому же у него не было ни одного свидетельского показания. Представь его разочарование.
Дон нахмурился, на лбу обозначились три глубокие морщины.
— А ты как об этом узнал?
— От самого Купера.
— Ты с ним говорил?
— Хотелось бы… Он умер лет девять-десять назад. Но я сделал кое-что получше. Поскольку считал, что смогу использовать в новом проекте его книгу, я изучил ее. Купер что-то должен был делать со своим разочарованием и потому записал все, что видел, что удалось собрать и сопоставить, все предположения, доказать которые ему не удалось.
— Вконец расстроенный коп написал книжку, утверждая, что Хейвард имел, так сказать, родственную сопричастность к Сердцееду? Через папашу?
— Через брата его папаши, Тиллмена. Именно на это упирал Купер. Он сошел в могилу, так и не доказав, что Тиллмен Хейвард был Сердцеедом.
— А почему я никогда не слыхал об этой книге?
— Купер не настолько хорошо владел стилем, чтобы печататься. Предложения он строил так: «Во исполнение моего расследования, департамент полиции Милуоки всегда вставал на моем пути в рамках проводимой политики». За пределами круга его семьи никто, кроме меня, не слышал об этой книге. Думаю, Купер даже не пытался опубликовать ее. Он хотел только оставить записи. Книгу нашла его дочь, делая уборку на квартире Купера после его смерти.
— Ты говорил с его дочерью?
— Нет, мы пообщались по имейлу.
— Извини, но как, черт возьми, тебе вообще удалось узнать о книге, которую никто не публиковал, никто не знал о ее существовании?
— Лет пять назад я шарил по eBay, и наткнулся: «В поисках Сердцееда», неопубликованная машинописная копия рукописи Джорджа Купера, вышедшего на пенсию детектива полицейского управления Милуоки. Шэрон Купер, его единственная наследница, думала, кто-нибудь захочет использовать книгу для исследования, и поместила объявление о продаже — как ей это удалось, знает только она. Двадцать семь баксов, торг уместен. Это был период, когда я не знал, за что взяться, и мой агент порекомендовал попробовать себя в документалистике. Вот так давнишнее дело Сердцееда пришло ко мне, все
