Действительно, среди лохмотьев он обнаружил фляжку, причем она как раз соседствовала с черепом. Подавив в себе брезгливость, Валик, стараясь не касаться черепа, отстегнул фляжку. Она была военного образца, вся измятая и в царапинах. Когда Валик набрал воды, Айс сказал:
— Ты совершил большую ошибку, приехав сюда.
Он взял нож и зашагал к скале. Валик, поправляя очки, поплелся следом, размышляя над странной фразой незнакомца, попутно повторяя про себя, что рано или поздно все закончится.
Когда они оказались наверху, Влад остервенело рвал на куски футболку, как понял Валик, для бинтов. Она была пыльная и пропитанная потом, но ничего другого для предстоящей операции у них не было. На перевязочный материал также пошли рукава от рубашки Валика.
Обрывая лохматившиеся нитки с оторванного края, он робко подошел к Катрин.
— Я ему не доверяю, — тихо сказал он ей. — Мы его почти не знаем, и он будет резать Маринку?!
Она повернула к юноше свое хмурое лицо:
— Тогда режь сам.
— А сама-то что? — не выдержал Валик, непроизвольно отступив назад.
— Я не боюсь крови, — помедлив, сказала Катрин. — Но я никогда не делала этого и просто могу убить ее во время… во время этого. И я не заканчивала институт.
— Думаешь, у этого грязнули диплом хирурга?
— По крайней мере, он предложил помощь, — многозначительно сказала Катрин.
— Если понадобится переливание крови? А если она умрет? — уныло спросил Валик.
— Ты погромче еще крикни, чтобы Влад услышал.
— Тогда не доставай меня по поводу мединститута! — огрызнулся парень и отошел.
— Можно начинать? — вежливо спросил Айс. Он плеснул морской воды на руку Марины, еще раз окатил лезвие ножа. — Давайте ремень.
Все как по команде посмотрели на Валика. Тот покраснел. Действительно, Влад был в шортах, а джинсы Катрин были без ремня. Валик вытащил ремень и протянул его Айсу.
— Как вы будете это делать? — вполголоса спросил Валик у Айса. — Она ведь в сознании!
— Она уже не чувствует конечность, — возразил Айс. — Больнее, чем сейчас, ей не будет.
Марина беззвучно плакала, ее глаза блестели от слез, и Владу захотелось прыгнуть вниз со скалы, чтобы никогда в жизни не видеть этого взгляда, умоляющего и полного боли.
— Маришка, — заговорил он, гладя ее по влажным от пота волосам. — Маришка, все будет хорошо… я обещаю тебе.
— Мы заберем мою руку с собой? — с надеждой спросила девушка и вдруг улыбнулась, но улыбка была блеклой и неестественной, как у маски. — Ты обещаешь? Я знаю, сейчас врачи все могут.
— Да, — только и смог произнести Влад.
— Завязывай ремень, — сказал Айс. — Нет, не здесь, повыше… Теперь затягивай как можно сильнее.
Марина застонала и завертела головой, стараясь разглядеть, что с ней делают. Дырок в ремне в нужном месте не оказалось, и Айс ловко проделал ножом еще одну.
— Приготовьте нитки. Когда все будет кончено, вам придется крепко держать ее, — плавал в раскаленном воздухе его бесстрастный голос. — Эх, жаль, огня нет. Рану лучше прижечь.
— Послушайте… — снова начал Влад. Его взгляд метался с огромного поблескивающего ножа в руке Айса на бьющуюся в истерике Марину, потом на океан и снова на нож. — Послушайте, может, подождем еще немного? Ведь не может быть, чтобы сюда никто не заплывал. Рыбаки, туристы, ну, не знаю…
Он перехватил жесткий взгляд голубых глаз и осекся. Все. Никаких обсуждений и никаких «подождем». Назад пути нет.
— Если кто знает какие-нибудь молитвы, можете приступать. Только не вслух, — сказал Айс и шагнул вперед.
Марина закричала, закрывая лицо здоровой рукой.
Татьяна выглянула за борт и почувствовала, как у нее зашевелились волосы. В какой-то момент она даже потеряла дар речи и инстинктивно ухватилась за плечо Эда. Тот не возражал. К счастью для них обоих, Вячеслав не заметил этого — его взгляд был прикован к тому, что так взволновало подростков.
В нескольких метрах от кормы, ближе к левому борту катера, из воды высовывалась конусообразная голова громадной акулы. Черные, как битум, глаза холодно разглядывали людей на судне. Пасть приоткрыта, предоставляя возможность увидеть зловещий ряд зазубренных зубов, акула словно ухмылялась. Виднелись жаберные щели — ровные, бескровные разрезы в дубовой коже. Но больше всего поражал неестественный цвет акулы — кремово-белый.
— Едрить меня за ногу, — прошептал Вячеслав и неожиданно громко рыгнул. — Эдик, что это?!
