— Угу. Хорошо хоть ласты не склеили, — вздохнула Катрин, почесав ухо. — Подыхаю, хочу отлить.
Сделав такое заявление, она выглянула за борт и зябко повела угловатыми плечиками.
— По ходу, даббл[18] тут не предусмотрен. Во всяком случае, я его тут не видела. Как же они тут увлажняются? — продолжала недоумевать Катрин.
— В смысле? — не понял Валик.
— Ну, брызгаются. Ссут то есть, — пояснила она. — Вот ты тормоз, Валик.
— Как-как, — пропыхтел Валик, краснея. — Наверное, прямо в море. В океан то бишь.
— А срут? — не унималась Катрин, с недоверием глядя на борт. По ее твердому убеждению, справлять естественные надобности, залезая на борт, было делом совершенно идиотским и рискованным.
— Да не знаю я, — рассеянно ответил Валик. — В горшок какой-нибудь, а потом — за борт.
Катрин огляделась.
— Я тебя не обломаю, если?..
Валик непонимающе уставился на подругу:
— Что?
— Ну, типа, я тут где-нибудь…
— А мне-то что? — вяло отозвался он, хотя идею Катрин справить нужду прямо на палубе он не одобрял. Да и как посмотрит на это хозяин лодки? Кстати, где он?
Он слышал, как где-то в темноте, сопя, возилась Катрин, потом раздался слабый звук упавшего в воду предмета.
— Какую-то тряпку нашла, вытерла, — не без гордости доложила она, застегивая ширинку своих вытертых джинсов прямо на глазах у Валика.
Молодой человек потупил взгляд — он не уставал поражаться раскрепощенности этой девушки. Взять хотя бы простой пример — Катрин неплохо разбиралась в национальных кухнях и прекрасно ориентировалась в правилах этикета, но одновременно с этим она запросто могла хлестать паленую водку с панками в загаженных переулках Арбата, занюхивая ириской.
— Интересно, где Влад? — снова поинтересовался Валик.
— О, фак, — пробормотала Катрин. — Маринка… Неужели она все еще здесь?!
Они, чертыхаясь и спотыкаясь на ватных ногах, словно калеки, засеменили к каюте, где должны были находиться Влад с Мариной. Однако перед самой каютой Валик неожиданно остановился, виновато улыбнувшись. Он прислонился к стене, и Катрин истолковала это по-своему.
— Че, хреново? У меня тоже черепушка раскалывается. Ладно, побудь на воздухе.
И с этими словами она вошла внутрь. Валик, передвигая ноги как столетний дед, побрел назад. Какой там, в задницу, воздух. Просто он панически боялся снова увидеть Марину, а еще больше он боялся узнать что-то плохое, что-то такое, что могло произойти за то время, пока они были в отключке.
Он вспомнил обвиняющий Светин голос во сне, и его затрясло.
Что «зачем»? Что она имела в виду? Ведь он всегда делал только то, что им обоим приносило счастье…
Он прилагал все усилия, чтобы вытеснить мысли, связанные с теми ужасными событиями, но они намертво застряли в его сознании крючьями, причиняя поистине неземные страдания. Вот и теперь он словно вернулся на несколько месяцев назад.
…Ему стало плохо уже тогда, когда они только подъехали к моргу. Гроб, естественно, был закрыт, хотя отец Светы и пытался безуспешно настаивать, чтобы крышка была снята. Но сотрудник морга мягко и вместе с тем решительно отговорил его от этой идеи. В какой-то момент Валик перехватил взгляд тестя — немигающий, застывший, полный испепеляющего горя и вместе с тем раздраженно-недоумевающий. Мол, ты, муж моей дочери, не поддержал меня в эту минуту?!
Да, не поддержал, захотелось тогда завопить Валику. Не поддержал, потому что он не хотел смотреть на обугленные останки любимого человека! Потому что в памяти Валика Светочка всегда останется такой, какую он знал ее, — нежная и божественно прекрасная, как редкой красоты цветок. Но раздавленному обрушившимся горем папаше, этому жирному, лысеющему пятидесятилетнему мужику, этого никогда не понять. Он, если говорить правду в глаза, особенно и не жаловал Валика, за спиной называя его ботаником и тютей.
Рядом с гробом стояла фотография Светы. Свежая, радостная, с распахнутыми глазами и ослепительно-жемчужной улыбкой, она, казалось, вот-вот сойдет с глянцевой карточки и кинется в объятия Валика. И он стоял, яростно вытирая непослушные слезы, текущие по осунувшемуся бледному лицу, тщетно пытаясь убедить себя, что его любимая жена, эта потрясающей красоты девушка, небесный ангел, не имеет ничего общего с жалкой кучкой сгоревших костей, находящихся под крышкой этого чертова гроба.
А когда все родственники стали один за другим подходить к телу и прощаться, нервы его не выдержали, и Валик потерял сознание. Он чудом не упал
