Там, где мы служили

была их песня! Со сцены начали стрелять вверх трассерами, и рев перешел в восторженный вой, разразившийся, в свою очередь, криками «ура!» на десятке языков.

Разноголосье кипело вовсю. Никто никого почти не понимал — и не от незнания языков, а просто от радостной обалделости. И в то же время каждый отлично понимал каждого. О чем мог кричать твой товарищ с таким же очумелым и радостным лицом, как у тебя самого? Да о том же, о чем и ты, — и все понятно!

В одном месте целая компания отплясывала акробатический рок-н-ролл. Девчонки и парни в военной форме, раскрасневшиеся, смеющиеся, вертелись, кружились, прыгали под одобрительный крик и свист друзей. Джек пожалел, что не умеет так плясать: он только теперь обратил внимание на то, что среди девчонок полно симпатичных, и военная форма лишь оттеняет их красоту.

Чтобы не огорчиться совсем, Джек двинулся дальше, высматривая ребят из отделения, но вместо этого на глаза ему попалась целая компания, окружившая рослого белокурого парня, который танцевал старый брейк. Джек залюбовался странно-пластичными движениями неизвестного танцора. Кто-то бросил ему автомат, он ловко поймал оружие и начал танцевать с ним, причем так, что оружие оставалось совершенно неподвижным в воздухе. Это было красиво и захватывающе, но интересными были и разговоры проходивших мимо людей…

— …Три километра бежим по кругу, и углы не срезать!..

— …Открывает дверь — а там обрыв.

— Очень удивился?

— В том-то и все дело, что ни капли! Плюнул вниз и закрыл дверь…

— …Ходил и кидал дымовушки в окна. Делать было нечего…

История про дымовушки заинтересовала Джека, и он уже хотел спросить, где это было и с кем, но его намерение неожиданно прервала песня — ее громко пели десятка три голосов:

Спишь одиноко в холодной темнице,
Но дверь отворится в темную келью,
Сердце огня, сердце гордой волчицы
Разбужено песней царя менестрелей.

Сколько веков унижалась в плену,
Час наступил отплатить за позор,
Я иду колесо жизни вспять повернуть,
И напишем тогда мы судьбы приговор.

Разрушенье и боль, вечный голод и страх,
Возведем в пустоте царство веры и стали,
Ты идешь, и сверкают пожары в глазах —
Ну а толпы свиней свою правду прожрали…

Левее того места, где стоял Джек, солдаты начали восторженно и приветственно кричать, расступаясь перед группой всадников, словно бы плывущих через людское море. Люди на высоких, сильных конях были вооружены — по-разному, но очень солидно — и одинаково обмундированы: в коротких пятнистых куртках, перетянутых армейскими ремнями, армейских же штанах-«ящерицах» и кавалерийских сапогах. Были там и молодые, и мужчины среднего возраста, и уже совсем пожилые, и просто мальчишки. Все пели и посматривали по сторонам.

— Кто это?! — удивленно спросил Джек у стоявшего рядом артиллериста. Тот изумленно покосился на Джека, потом улыбнулся:

— Новенький? Это партизаны Крэйна!

2