– Нет, не всех. Со временем враг понял, что мы сильны, и оставил нас в покое. После этого и мы перестали преследовать всех Темных без разбора, и под удар попадали только те, кто сочувствовал идеям противника. Но все равно в какой-то момент на Кубе осталось так мало Темных, что Дневной Дозор просто прекратил свое существование. Сейчас их по-прежнему очень немного; они хорошо помнят о том, что было, и ведут себя… как вы это говорите на русском – тише, чем трава, и ниже, чем вода? И даже не пытаются восстановить свой Дозор.
Пораженная до глубины души Вика молчала, не зная, что сказать. В голосе Диего звучала непоколебимая уверенность в собственной правоте и закономерности событий прошлого, и не ей было разубеждать молодого дозорного. Тем более что история ее собственной страны служила прекрасным примером того, каким длительным и болезненным бывает процесс разрушения этой самой веры. Да, не ей его разубеждать…
Впрочем, кое-что в этой истории продолжало ее смущать.
– Если у вас нет Дневного Дозора и почти не осталось Темных, разве это не нарушает баланс сил? – сказала Вика, не столько спрашивая, сколько размышляя вслух. На занятиях им, недавно инициированным Иным, объясняли, что задача Дозора – не победить своих извечных соперников-Темных, а поддерживать баланс Силы. Потому что если это равновесие нарушается – в любую сторону, – то сам Сумрак вмешивается в реальность и восстанавливает его. И нередко – крайне жесткими мерами.
– На Кубе, может, и нарушает, – прекрасно понял, к чему она клонит, Диего, – но вы посмотрите вокруг! Какие-то сто сорок километров на север, и вот вам Ки-Вест и Флорида, любимое место отдыха Темных. Багамы совсем рядом, богатые Темные туристы очень их любят. Ну и разумеется, Канкун – всего двести пятьдесят километров на запад, и Темных там тоже… как вы это говорите? Темнота темная?
– Тьма тьмущая, – автоматически поправила Вика, размышляя про себя, что, вероятно, Диего прав. Пусть на Кубе и существует локальное нарушение баланса сил, но оно компенсируется обилием Темных во всем остальном Карибском бассейне.
«Жигули» продолжали пожирать километры трассы, поочередно обгоняя то переполненные дряхлые автобусы, то тянущих телеги лошадей; через открытое окно автомобиля Вика рассматривала многочисленные образцы советского автопрома, нечастые «Сузуки» и «Пежо» и какие-то совершенно невероятные самодельные конструкции на колесах, которые язык не поворачивался назвать машинами, а также ретроавтомобили, при виде которых зарыдали бы от зависти многие коллекционеры. Справа бесконечно тянулись поля сахарного тростника, а слева раскинулся синий океан…
Раздался сигнал сотового. Диего, посмотрев на определитель номера, сбросил звонок и, нахмурившись, прибавил газа. Вика и не подозревала, что «Жигули» способны развивать такую скорость! Впрочем, под капотом этой машины навряд ли оставалось так уж много родных заводских деталей…
– Ваш Дозор не знает, что ты везешь меня к сантеро? – ошарашила внезапным вопросом Вика, впиваясь в попутчика пристальным взглядом.
Тот едва заметно вздрогнул, но промолчал.
– Они что-то узнали о пропаже моей семьи, но по каким-то причинам не собираются мне об этом говорить. А ты решил мне помочь, несмотря на их запрет, – продолжила свои рассуждения Вика, не дожидаясь, пока он подтвердит ее догадку. – Что ж, спасибо тебе, Диего. Я этого не забуду.
Общего между «кубинской Венецией» и Венецией настоящей было совсем немного. Да, действительно, этот город мог похвастаться многочисленными мостами, но на этом вся схожесть заканчивалась, во всем остальном Матанзас оказался скорее похожим на Гавану – такой же колоритный и контрастный, впрочем, заметно уступая последней в роскоши. Узкие запутанные улицы, практически не регулируемые светофорами перекрестки, разноцветное белье на балконах и окна без стекол, редкие отреставрированные здания среди грязных, облупленных фасадов некогда красивых старинных домов…
Диего долго петлял по городским лабиринтам, пока не выехал на какую-то совсем обветшалую окраину. Пыльные, без намека на асфальтовое покрытие улицы томились под жарким солнцем, в тенечке на порогах своих убогих лачуг сонно сидели и лениво переговаривались, дымя сигарами, степенные кубинские матроны и важные пожилые сеньоры, бегали и громко смеялись каким-то своим увлекательным уличным играм не знающие айподов и интернета чумазые счастливые дети…
Появление «Жигулей» привлекло самое пристальное внимание всех без исключения местных обитателей – как мирно отдыхающих в тенечке взрослых, так и галдящую детвору; все они оставили свои занятия и с интересом наблюдали за тем, как машина едет вдоль их жалких хибар. Вика ежилась под их взглядами; она казалась себе пришелицей из другого мира, мира настолько более сытого и благополучного, что это вызывало у нее невольное чувство вины…
Но когда Диего остановился у облупленной лачуги, больше похожей на сарай для хранения садовых инструментов, местные обитатели, как по команде, внезапно потеряли к ним всякий интерес.
– Здесь живет та самая могущественная колдунья? – недоверчиво спросила Вика у Дозорного.
– Да, – ответил Диего, явно не видевший в этой убогой хибаре ничего необычного.
Вика покачала головой, но оставила свои мысли при себе. В отличие от не отказывающих себе в роскоши Темных Светлые Иные никогда не стремились к богатству; но даже они позволяли себе жить в достойных жилищах. А если вспомнить слова Диего о том, что жрецов-сантеро здесь все почитают – и наверняка благодарят подношениями за оказанную помощь, – становится тем более непонятно, почему эта колдунья живет в таких жалких условиях.
Диего тем временем выбрался из машины и направился к покосившейся хибаре. Вика последовала за ним.
Ее внимание невольно привлекла огромная куча мусора у входа в лачугу. Вика даже остановилась, разглядывая ее, – казалось, весь этот хлам свалили
