Маленькая, тоненькая, с большими темными глазами своих прародителей-инков на сморщенном смуглом лице, бабушка Паола таинственно улыбалась и отвечала, одновременно завязывая в сложные узлы принесенные с собой травы:
– Потому что ты не такой, как все. Ты станешь великим человеком, Тэтэ. Ты иной, тебе суждено нести людям Свет. А духи Тьмы не хотят этого допустить, поэтому и пытаются забрать тебя, пока ты еще мал и слаб.
– А откуда ты знаешь, что я не такой, как все? Как ты знаешь, что я стану великим человеком? – бесхитростно спрашивал мальчик.
– Я вижу твою судьбу, – просто отвечала бабушка и проводила рукой в воздухе где-то над головой внука, будто очерчивая нимб. – Вот тут вижу, здесь все написано.
– Ну как, как вы можете это видеть? – вмешивался отец Тэтэ. Эрнесто-старший не верил в мистику и колдовство, знал, что его жена тоже в них не верит, и потому до сих пор не мог смириться с тем, что именно Селия пригласила эту странную старуху к ним в дом. Бабушка Паола приходилась его жене дальней родственницей и практиковала ритуалы древней магической религии
– Я это вижу, потому что во мне течет древняя кровь, кровь последнего испанского вице-короля Перу и индейцев кечуа, – с достоинством отвечала бабушка. – В жилах Тэтэ тоже течет эта кровь, и она еще даст о себе знать.
– В его жилах также течет кровь испанских басков и ирландских бунтарей, – парировал отец, хорошо знавший своих предков. – Означает ли это, что теперь ему на роду написано стать прожженным торговцем или беспутным пьяницей? Каждый человек сам выбирает свою судьбу. Перестаньте забивать мальчику голову всей этой ерундой.
– Абуэла права, – вмешивалась мать, – Тэтэ станет великим человеком. Но не из-за какой-то там судьбы, а потому что мы его таким воспитаем.
Бабушка Паола лишь улыбалась и молча качала головой. Она совершенно точно знала, что иногда не человек творит свою судьбу, а судьба творит человека.
Когда Эрнесто подрос, он, разумеется, понял, что вовсе не злые духи, а тяжелая болезнь была виновна в его состоянии. Однако сказочная версия событий, которую когда-то рассказывала ему бабушка Паола, Тэтэ по-прежнему втайне нравилась. Уж очень привлекательной для изнуренного тяжелой болезнью мальчугана была идея о том, что ему предстоят свершения настолько великие, что сами духи Тьмы видят в нем угрозу!
Пока же все грандиозные подвиги и свершения оставались лишь в мечтах и в туманном будущем, а в настоящем были подвижные и здоровые младшие братья и сестры, кровать в стерильной комнате без штор и ковров, стены которой мыли по нескольку раз в день, и огромная – несколько тысяч книг! – библиотека, в которой Тэтэ начал пропадать с раннего детства.
И, конечно, в настоящем была неизменно улыбающаяся бабушка Паола с ее ритуалами, амулетами, однострунной беримбау и удивительными историями о древнем индейском колдовстве и потерянных святынях инков. И с отварами, которые так помогали при приступах астмы.
– Что за травы ты туда добавляешь? – спросил он как-то бабушку Паолу.
Та лишь загадочно улыбнулась в ответ.
– Неправильный вопрос. Помогают не травы, помогают слова, которые над ними читают.
– Так что это за слова? – допытывался любопытный Тэтэ.
– Это пуэльче, древний, почти вымерший язык. На нем говорят духи мира мертвых.
Абуэла так крепко верила в духов и мир мертвых, в судьбу и колдовство, что, когда Тэтэ находился рядом с ней, он тоже во все это верил, и ему нравилось, каким волшебным от этого становился мир вокруг.
Впрочем, и в обычном мире ему скучать не приходилось; мать была решительно настроена обеспечить старшему сыну полноценную жизнь и вырастить из него настоящего лидера – и самоотверженно отдалась этому делу. Тэтэ не ходил в школу, Селия обучала его сама. Когда мальчик из-за сильных приступов не мог встать с постели, она сидела рядом и читала ему книги, когда же он чувствовал себя лучше, то брала на реку и – к ужасу всех остальных – учила плавать. Селия приглашала в ним в дом детей бедняков, живущих по соседству, заставляла Тэтэ играть с ними в подвижные игры и сама с удовольствием принимала участие в футболе и догонялках. В конце дня она лично развозила сорванцов по домам и всегда брала сына с собой, чтобы показать Тэтэ убогие, нищие лачуги, в которых живут его приятели. А когда к ним в дом заглядывали ветераны-республиканцы гражданской войны в Испании, Селия разрешала сыну подолгу сидеть в гостиной и слушать разговоры о революции и социальной несправедливости, о борьбе и свободе.
Однажды подросший Тэтэ заявил, что хочет, как все другие дети, ходить в школу. Селия нахмурилась, прикусила губу, но спорить не стала.
– При одном условии, – строго сказала она. – Ты должен научиться сам делать себе уколы, ведь ингалятор тебе не всегда помогает.
Твердо настроенный не просто жить полноценной жизнью, но и, как говорила бабушка Паола, стать великим человеком десятилетний Тэтэ вскоре научился делать себе внутривенную инъекцию – и впервые переступил порог школы. Но не дорогой, католической, а самой обычной общественной школы, куда ходили все дети округи, – Селия решила, что это будет для сына хорошим уроком жизни.
Именно там стало ясно, что мадре Селия все-таки добилась своего: у Тэтэ развилась-таки потребность в лидерстве, во всеобщем восхищении, в славе. Пусть пока и дурной. Чтобы привлечь к себе внимание, Эрнесто-младший любил порисоваться перед сверстниками, обожал прихвастнуть и нашкодить. Ему
