самооценке.
– Не похоже, чтоб вы страдали.
– Штурмхонд был творением моей юности, и его репутация до сих пор служит мне на руку. Я не могу торговаться за Кювея Юл-Бо в качестве короля Равки. Надеюсь, ваш план сработает, как вы его и задумали. Но если нет, потеря такого приза будет рассматриваться как унизительная дипломатическая и стратегическая ошибка. Либо я вступлю в торги как Штурмхонд, либо не вступлю вообще. Если это проблема…
Каз опустил руки на трость.
– До тех пор пока вы не пытаетесь обмануть меня, можете вступать хоть как Королева Фей Истамеры.
– Приятно, когда есть из чего выбирать. – Он снова посмотрел на город. – Как думаете, это сработает, господин Бреккер? Или я рискую судьбой Равки и миром гришей, положившись на честь и способности болтливого мальчишки?
– Ответ на оба вопроса – да. Вы рискуете страной. Мы рискуем собственными жизнями. По-моему, это честный обмен.
Король Равки протянул ему ладонь.
– Сделка есть сделка?
– Сделка есть сделка, – сказал Каз, и они пожали руки.
– Эх, если бы только мирные договоры заключались так же быстро, – вздохнул Штурмхонд, и его беспечное корсарское поведение вернулось на место, как маска, купленная на Западном Обруче. – Я собираюсь купить себе выпивку и принять ванну. Слишком много грязи и убожества выпало на один день. Как сказал бунтарь принцу: «Это вредно для конституции». – Он смахнул невидимую пылинку с лацкана и медленно побрел из солярия.
Теперь Каз пригладил волосы и надел пиджак. Даже не верится, что жалкая канальная крыса смогла заключить сделку с самим королем! Искривленный нос придавал корсару вид человека, который часто ввязывался в драки. Возможно, так оно и было, но Каз подозревал, что Штурмхонд попросил портниху подправить его внешность. Трудно быть незаметным, когда твое лицо отчеканено на монетах. В конце концов, королевская кровь не имела значения. На самом деле Штурмхонд был крупным жуликом, и главное, чтобы он и его люди сыграли свою роль до конца.
Каз глянул на часы – уже было за полночь, позднее, чем ему бы хотелось, – и пошел на встречу с Ниной. Затем с удивлением обнаружил в коридоре Джеспера.
– Что стряслось? – спросил Бреккер, его разум сразу начал просчитывать все, что могло пойти не по плану, пока он спал.
– Ничего, – ответил стрелок. – По крайней мере, ничего нового.
– Тогда что тебе нужно?
Джеспер сглотнул и выпалил:
– Матиас отдал тебе остатки парема, так?
– И?
– Если что-то произойдет… на аукционе будут шуханцы, может, даже хергуды. Слишком многое поставлено на кон. Я не могу снова подвести отца, так что мне нужен парем. Как мера предосторожности.
Каз пару секунд изучал его.
– Нет.
– Это еще почему?!
Логичный вопрос. Отдать ему парем было бы умным, практичным решением.
– Для господина Фахи ты значишь гораздо больше, чем какой-то кусок земли.
– Но…
– Я не позволю тебе сделать из себя мученика, Джеспер. Если один из нас падет, падут все.
– Это мой выбор.
– Тем не менее решение принимаю я. – Каз направился в гостиную. Он не хотел спорить с Джеспером, особенно когда и сам толком не понимал, почему отказал ему.
– Кто такой Джорди?
Каз остановился. Он ждал этого вопроса, и все же ему было трудно слышать, как кто-то произносит имя брата.
– Человек, которому я доверял, – он оглянулся через плечо и встретился с взглядом серых глаз Джеспера. – Человек, которого я не хотел потерять.
Каз обнаружил Нину и Матиаса, спящих на диване в фиолетовой гостиной. Он понятия не имел, почему два самых крупных члена его команды выбрали для сна самое крохотное место. Парень ткнул в Нину тростью. Та отмахнулась, не открывая глаз.
– Проснись и сияй.
– Сгинь, – проворчала она, устраиваясь поудобнее на груди у Матиаса.
– Вставай, Зеник. Мертвые подождут, но я – нет.
