Тяжелый путь в Кольцо Камней занял больше недели. Матиасу не пришелся по душе этот поход. Ему было двенадцать, новенький среди дрюскелей, и каждый день он думал о том, чтобы сбежать. Тренировки его не смущали. Долгие часы за бегом и спаррингами помогали ему на время забыть о тоске по семье. Он хотел стать офицером. Бороться с гришами. Ему хотелось получить возможность почтить память своих родителей и сестры. Дрюскели дали ему цель. Но все остальное? Шутки в столовой? Бесконечное хвастовство и бессмысленный треп? Это ему ни к чему. У него была семья. Теперь они погребены под черной почвой, а их души отошли к Джелю. Дрюскели – просто средство для достижения цели.
Брум предупреждал его, что он никогда не станет настоящим дрюскелем, если не научится видеть в других мальчиках своих братьев, но Матиас в это не верил. Он был самым крупным, самым сильным, самым быстрым. Ему не нужна популярность, чтобы выжить.
Всю дорогу он сидел в санях сзади, закутавшись в мех и ни с кем не общаясь, а когда они наконец приехали в Кольцо Камней, то держался поодаль, чувствуя неуверенность в себе, пока остальные дрюскели кинулись в большой сарай, крича, толкая друг друга и ныряя в кучу извивающихся белых волчат с ледяными глазами.
Правда заключалась в том, что он отчаянно хотел волчонка, но знал, что на всех их может не хватить. Заводчик сам выбирал, какой мальчик получит волчонка, а какой поедет домой с пустыми руками. Большинство дрюскелей уже накинулись на пожилую женщину, пытаясь очаровать ее.
– Видите? Я ему нравлюсь.
– Смотрите! Смотрите! Я заставил ее сесть!
Матиас знал, что должен постараться быть приветливым, приложить хоть какие-то усилия, но вместо этого его потянуло к псарням, находящимся в конце сарая. В углу, в проволочной клетке, он увидел вспышку желтого – свет, отражающийся в паре настороженных глаз. Матиас приблизился и увидел волка, уже подросшего, но еще не совсем взрослого. Он зарычал, когда мальчик подошел вплотную к клетке: шерсть вздыблена, голова опущена, клыки обнажены. Морду молодого волка пересекал длинный шрам. Он проходил через его правый глаз и частично изменил цвет радужки с голубого на пятнисто- карий.
– Поверь, ты не захочешь иметь с ним дело, – сказала заводчица.
Матиас не заметил, как она подкралась к нему.
– Он может видеть?
– Может, но он не любит людей.
– Почему?
– Сбежал, когда был еще волчонком. Преодолел две мили по ледяным полям. Ребенок нашел его и ударил разбитой бутылкой. С тех пор он никого к себе не подпускает, к тому же он слишком стар для обучения. Наверное, скоро мне придется его пристрелить.
– Позвольте мне забрать его.
– Он скорее разорвет тебя на кусочки, чем позволит кормить себя, мальчик. Подберем тебе волчонка в следующий раз.
Как только женщина отошла, Матиас открыл клетку. В ту же секунду волк накинулся на него и укусил.
Матиасу хотелось кричать, когда его зубы вонзились ему в предплечье. Он опрокинулся на землю, волк был сверху, и Матиас ощутил такую боль, которой не знал никогда прежде. Но мальчик не издавал ни звука. Он выдержал взгляд волка, когда зубы зверя впивались все глубже в мышцы руки, а грудь дрожала от недовольного рыка.
Матиас подозревал, что волчья челюсть была достаточно сильной, чтобы сломать ему кость, но не пытался бороться, не кричал, не разрывал зрительный контакт. «
Прошла долгая секунда, затем вторая. Матиас чувствовал, как его рукав намокает от крови. Ему казалось, что он теряет сознание.
И тут волк медленно отпустил его. Зверь сел, белый мех на его морде был в крови Матиаса, и наклонил голову набок. Затем фыркнул.
– Я тоже рад знакомству с тобой, – сказал Матиас.
Он осторожно сел, перевязал руку оторванной полоской от своей рубашки, а потом он и его волк, оба покрытые кровью, пошли к остальным дрюскелям в серой форме, играющим с волчатами.
– Этот – мой, – объявил он, когда все повернулись посмотреть на него, а женщина покачала головой. Затем Матиас отключился.
В ту ночь на корабле он рассказал Нине о Трасселе, о его свирепой натуре и рваном шраме. В конце концов девушка уснула, и Матиас позволил себе закрыть глаза. Лед уже поджидал его. Смертельный ветер пришел с белыми зубами, волки выли вдалеке, а Нина кричала, но он не мог прийти к ней на помощь.
С тех пор этот сон снился ему каждую ночь. Было трудно не видеть в нем какое-то предзнаменование, и когда Нина небрежно спрятала желтую пилюлю в карман – это было все равно что смотреть на приближающуюся бурю: рев ветра, наполняющий уши, ледяной мороз, погружающийся в его кости, уверенность, что он ее потеряет.
– Парем может больше не подействовать на тебя, – сказал он. Они наконец-то дошли до заброшенного канала, где пришвартовали свою гондолу.
– Что?
