сознательного усилия всосать воздух в его разрушенную трахею. Мужчина с трудом поднялся и тихо проклял американца. Этот человек надел его костюм. То, что тот говорил на языке дари, отвлекло Хассана, и странная скорость реакции незнакомца застала его полностью врасплох.
Никогда прежде никому не удавалось так легко его избить.
С отвращением к самому себе Хассан посмотрел в зеркало на стене. Нос неловко перекосился на сторону – перелом. Толстый слой высохшей крови лежал под носом и вокруг подбородка, как темно-красная козлиная борода. Шея была вся в фиолетовых и желтых кровоподтеках и раздулась почти в два раза. Собственный вид привел мужчину в ярость, поскольку он понял, что никогда не сможет закончить свою миссию в Америке в этих условиях.
Он толкнул дверь часовни и поковылял вниз по коридору к своей комнате, хрипя с каждым тяжелым шагом.
Умыв лицо и зачесав назад свои высветленные волосы, Хассан обернул белый шарф вокруг изувеченной шеи. Потом он удалил цветные синие контактные линзы из глаз и положил их в контейнер на раковине. Надев спортивную куртку, которую он должен был носить в самолете следующим утром, мужчина забрался в свой нагрудный карман и вытащил поддельный паспорт и билет в одну сторону в первом классе самолета авиалиний JFK. Он положил их на кровать – теперь уже ни то ни другое ему было не нужно. Его путь в рай начнется теперь не в Америке. А прямо здесь, внизу, в танцевальном зале.
Хассан поднял маленький алюминиевый портфель, лежавший на полу в шкафчике, покрутил диски на двойных кодовых замках и вытряхнул его содержимое на кровать: помятая фотография его жены и ребенка – оба уже на том свете, – потрепанный экземпляр Корана, четки, 7.62-миллиметровая винтовка Токарева, автоматическая, с тремя запасными магазинами, и осколочные гранаты F1 российского производства.
Взяв по гранате в каждую ладонь, он с трепетом погладил их глубокие борозды, после чего закрыл глаза, преклонил голову перед небесами и, не замечая острой боли в горле, прошептал молитву Аллаху.
Хассан, давно придавший свою жизнь воле высшего разума, много раз представлял себе великолепный момент своего мученического подвига. Несмотря на то что нанести удар в Америке теперь стало невозможно, он не стал бросать свою мечту. Западный упадок не был исключительной особенностью американцев. Он происходил во всем мире, даже внизу, в этом самом палаццо, где неверующие – многие в языческих костюмах – упивались своим безбожным ритуалом.
И американец был, конечно, среди них, одетый в костюм, который мог узнать только Хассан. Он учитывал то, что Баттиста уже привел в готовность своих охранников, но право ударить напоследок останется за ним. Хассан не позволил бы, чтобы все было иначе. Это его судьба – убить американскую нечисть и любых неверующих, кому не повезет оказаться рядом с ним. И он сделает это так, что все не скоро это забудут.
Катая гранаты по ладони, Хассан улыбнулся, вспоминая выражение лица американца, когда тот понял, что вот она, смерть. Удивительная скорость реакции этого человека не спасет его от взрыва раскаленной шрапнели, летящей со сверхзвуковой скоростью. Террорист знал, что диапазон разброса осколков каждой гранаты – почти двести метров, а радиус их убойного действия – тридцать метров.
Хассан сунул гранаты в боковые карманы своей спортивной куртки и покинул комнату. Тяжелые выпуклости постукивали на ходу о бедра.
Глава 24
Венеция, Италия
Тони продолжал поглядывать по сторонам, когда они проплывали в тени узкого канала. Он захватил винтовку «MP5», спрятав ее под тяжелыми полами своего костюма мушкетера. Дядя Франчески Винченцо сидел рядом с ним в маске, с накрашенными губами и «реалистичным» надувным бюстом – он был парой Тони для бала.
Согласно швейцарским армейским часам Тони, времени было 10:50 вечера – десять минут до смены караула у охранников. К тому времени им надо было пройти внутрь и передать оружие остальной части отряда, которая должна была уже войти в костюмах через главный вход.
Глядя через плечо, Тони наблюдал, как Марио качался вперед и назад на его покрытом коврами месте на корме, а тяжелая ручка весла гондолы описывала восьмерку в жесткой хватке старого гондольера.
– Побыстрее нельзя? – спросил Тони.
Маленькие бусинки пота выступили на лбу старика. Он стиснул зубы и стал наклоняться сильнее, налегая на весло с каждым взмахом. Лодка при каждом его движении раскачивалась из стороны в сторону.
– Не волнуйтесь. Мы уже близко. За следующим поворотом, – заверил он своих спутников.
Тони уловил дрожь в его голосе, но также и уверенность, запечатленную в чертах его обветренного лица. Старик был единственным в их группе без маски и костюма. Их план строился на том, что Марио знал охрану в этой смене. Они узнали бы его и открыли дверь. План простой, но если что-нибудь пойдет не так, Баттиста узнает, что отец Франчески вовлечен в это дело.
Старик рисковал всем.
– Хорошо, что наши пути пересеклись, – сказал Марио, с силой налегая на весла. – Вы хотите освободить своего друга, а я должен раскрыть правду об институте, чтобы спасти свою дочь – любой ценой. Мы связаны, как братья, в том, что произойдет сегодня вечером.
Это было чувство, очень знакомое Тони, – собратья по оружию против общего врага. Он ценил боевой дух Феллини.
– Не волнуйтесь, Марио. Все у нас получится, – заверил он старика.
Они повернули в последний раз, и Тони увидел темную глубь открытого водного гаража в пятидесяти ярдах впереди. Винченцо тихо говорил по сотовому
