Да, это была она. Солнечный зайчик. Но как она могли очутиться в прошлом? Девять лет. Я работаю столько лет над проблемой путешествии в прошлое, но я ничего не могу понять. А она так просто путешествует в прошлое и настоящее… Значит, возможно что-то принципиально новое, другое. Значит, нам нужно искать другой путь…
Когда Валентина возвратилась из командировки, я ей все рассказал. Она мне сначала не поверила. Как такое может быть? И это говорит старый испытатель?
А я уже знал, что в скором времени я тоже появлюсь в том времени вместе с Ольгой. Человек, которого я однажды встретил с Ольгой, ведь это был я! Это я тогда, не в силах сдержаться, оглянулся и бросил быстрый взгляд на себя, тогда еще двадцатитрехлетнего.
— Помнишь тот день, когда ты ее увидела в первый раз? Она была так обрадована, что ты приехала из командировки. И сразу же назвала тебя мамой. Потом мы не попали в кино и гуляли по Лагерному саду. А потом она внезапно исчезла. Так вот. Вон на диване лежит ее портфель, но сама она еще дома не была. Я не знаю, как он попал в комнату. В котором часу она тогда исчезла?
— В девять, — одними губами прошептала побледневшая Валентина.
— В девять часов она позвонит в дверь и спросит, почему мы ее бросили в саду одну. И нисколько не удивится, что ты приехала, потому что для нее ты приехала тогда, на несколько часов раньше.
Все в этот вечер валилось из рук Валентины. Она и верила и не верила. Было уже довольно поздно, и Валентина на всякий случай позвонила всем знакомым, у которых могла быть Ольга. Но ее ни у кого не было.
В девять часов раздался звонок. Валентина не нашла в себе сил подняться с кресла. Я открыл дверь.
— Почему вы меня бросили в Лагерном саду одну? А? Признавайтесь! Испытываете на храбрость?
— Олька, — сказала Валентина и заплакала. — Солнечный зайчик!
— Почему ты плачешь, мама?
— Я ждала, я все время верила, что ты вернешься.
— Ну, мама, не такая уж я трусиха. Здесь всего-то четыре квартала.
Здесь «всего-то» было девять лет.
Александр Шалимов
Профилактика
— Следующий!
— Том Гарднер, сэр.
— Становись… Так… Подключаю электроды. Ни о чем не думать… Так… Когда проходил проверку последний раз?
— 7 октября 1984 года, сэр.
— Опоздание — неделя. Заплатишь штраф. Так… Эй, я же сказал — ни о чем не думать.
— Я был болен, сэр, поэтому не мог явиться на прошлой неделе.
— Так… Справка есть?.. Хорошо… Готово. Отключаю электроды. Давай паспорт. Вот получай… девяносто пять процентов лояльности, гарантия плюс-минус три процента. Следующий!
— Но почему девяносто пять, сэр? У меня всегда было сто.
— Было сто, а теперь девяносто пять. Все живет, все изменяется, ты тоже.
— Но я не изменился. Я все тот же. Работаю клерком у Джонсона и К?. Это, может быть, машина?..
— У машины точность плюс-минус один процент. А если хочешь знать, ты потерял свои пять процентов, когда услышал о штрафе. В твоем мозгу возник устойчивый индекс протеста. У абсолютно лояльных граждан нашего государства этого не должно быть. Следующий!
— Но я не виноват, сэр. Я даже готов заплатить штраф, если вам угодно.
— Припомни об этом, когда придешь сюда через полгода. Следующий!
— Салли Кавиш, сэр.
— О, мое почтение! Пожалуйте сюда, красотка. Вот так! Чуть-чуть левее. Подключаю электроды. А теперь минутку полного спокойствия. Прошу ни о чем не думать. Абсолютно ни о чем. И даже об этом… И об этом тоже… О, черт! Пардон, моя милочка. Так у нас ничего не получится. Я же просил — ни о чем не думать. От всего абстрагируйся.
— От всего абстра… что, сержант?
— Ничего… Просто ни о чем не думайте. Несколько секунд… Только несколько секунд. Проклятие, при чем тут пять долларов?
