— Немудрено, что польстился, — заметил Борода, — хорошие башмаки — на меху и подошла совсем не стерлась. Я тоже никогда в жизни не носил таких. Ты, наверно, был богатый, — повернулся он к старику, — раньше, до этого… Ну, понимаешь?
Старик молчал, не отрывая взгляда от башмаков, которые Борода держал в руках.
— Конечно, богатый, — усмехнулся Борода, — только очень богатые могут носить такие замечательные башмаки… На, возьми!
Он швырнул башмаки к ногам старика. Старик быстро нагнулся, схватил их и стал торопливо надевать, подпрыгивая на одной йоге.
— А ты запомни, — обратился Борода к парню с разбитым лицом. — Мы не бандиты и не разбойники. Мы исследователи. Исследователи — это значит ученые. Мы должны вернуть то, что они, — он кивнул на старика, — потеряли. Это очень трудно, но другого выхода у нас нет. И мы должны быть прин-ци- пи-аль-ны-ми… — Последнее слово он произнес по складам. — Так говорил Хромой, умирая. Он-то помнил кое-что — Хромой… Раньше тоже были ученые. Раньше — это когда нас еще не было, а он был молодым. — Борода указал на старика, который старался застегнуть пряжку на башмаке. — Те ученые знали больше нас, они даже умели делать такие башмаки. Но они были не-прин-ци-пи-аль-ные… Может, с этого все и началось. Вот так… А ты на что польстился? Ты понял?
— Понял, — сказал парень, всхлипывая и размазывая по лицу кровь и сопли.
— Вот и хорошо, — кивнул Борода. — Так расскажи нам, — продолжал он, обращаясь к старику, — расскажи, как все это получилось?
— Я ничего не знаю.
— Быть не может. Что-нибудь да знаешь.
— Нет.
— Не всегда же люди скрывались в пещерах и под развалинами и не могли выходить на солнечный свет?
Старик молча разглядывал пряжки на своих башмаках.
— Ну! Молчать нельзя. Я могу заставить говорить. Это будет гораздо хуже для тебя.
— Я ничего не знаю, клянусь вам.
— А мы поклялись не верить ничьим клятвам, даже своим собственным. Сколько времени ты живешь там внизу, под этими развалинами?
— Как помню себя.
— Сколько же лет ты себя помнишь?
— Не знаю. Много…
— Десять, двадцать, пятьдесят?
Старик молча пожевал тонкими губами: — Меньше, но я не знаю. Я не веду счет годам. Зачем? Время остановилось.
— Это вы остановили его, ты и те другие, кто носил такие же башмаки на меху. Вас давно надо было уничтожить всех, как взбесившихся псов. А вы зарылись в норы и бормочете про остановившееся время.
— Кончай, Борода, — глухо сказал Одноглазый. — Это ни к чему. Дай его мне, и я проверю, сохранились ли какие-нибудь воспоминания в его гнилом мозгу.
— Не надо! — закричал вдруг старик. — Я скажу, что помню. Все. Ничего не утаю. Зачем мне скрывать? Я ни в чем не виноват.
— Все вы твердите «не виноват», — заметил Одноглазый, — выходит, все само получилось.
— Помолчи, — сказал Борода, — послушаем, что он помнит. Только начинай с самого начала, — повернулся он к старику, — и не вздумай нас дурачить. Кое-что нам известно. Наш… этот, ну как его… исследовательский центр действует уже давно.
— Я знаю, — кивнул старик.
— Знаешь?
— Да, там внизу знают о вас. Вы крадете женщин и стариков, мучаете их и убиваете. Вас боятся и ненавидят. Ботс давно предлагал истребить вас.
— Кто такой Ботс?
— Наш президент.
— Ого. Одноглазый, оказывается, у этих крыс внизу есть даже президент.
— Сами вы взбесившиеся крысы! — хрипло закричал старик. — Исчадия ада! Не даете людям умереть спокойно. Наступает конец света, а вы торопите его приближение.
— «Конец света» — дело ваших рук, отец. Ваше поколение отняло у нас солнце, отняло все, чем люди владели. Да, мы ушли в пещеры и подземелья, у нас не оставалось иного выхода. Но мы хотим знать, что произошло, а вы скрываете. Знание должно помочь нам вернуть потерянное. Тогда те, кто доживут, смогут возвратиться в мир света.
— Человечество вышло из мрака и перед своим концом возвратилось во мрак. Все предопределено, и вы ничего не измените.
— Слышишь, Одноглазый, они там внизу даже придумали целую философию, чтобы объяснить и оправдать свое преступление.
— Не трать на него время, Борода. Дай его мне, и я все кончу за несколько минут.
