Бээмдэшки поставили так, чтобы подходы к лагерю можно было взять под перекрестный огонь. Слава богу, было еще чем стрелять. И было по кому открывать огонь…
Наиболее бурно свои чувства выражали женщины – они острее мужчин испытывали боль, отчаяние, ужас. И еще страх. Горе. Ненависть. Убийственная болтушка эмоций…
Вечером Кузьмичев усаживался перед каменкой и думал, думал, глядя в мятущийся огонь, прислушиваясь к гудению в трубе.
Почему эти, из Города, напали? За что они убили пятерых из них? Ведь должна же быть какая-то причина! Но она не давалась его уму…
Через неделю полковник, оставив за себя Виштальского, отправился в рейд. С ним пошли Переверзев, Раджабов, стармех экспедиции Васнецов, Саксин и Веригин – чрезвычайно молчаливый сибиряк.
С собой полковник взял пару гранатометов и лонгструмповский бластер. Это не считая проверенных «калашей».
Напрямую до Города было километров сорок – если по воздуху, а вот по лесам, по буеракам выходило куда больше.
К вечеру, добравшись до пятикилометровой проплешины, где грунт когда-то был превращен в расплав, устроились на ночевку.
А утром, не пройдя и двадцати шагов, группа вышла к дороге. Это была прямая, широкая трасса без твердого покрытия, но с кюветами и обочинами, заросшими травой, похожей на длинный красный мех.
– Вот это ничего себе! – присвистнул Переверзев. – Заночевали, значить, у проезжей части!
– Кто ж знал? – резонно заметил Васнецов.
– Нам же лучше, – усмехнулся Кузьмичев, – потопаем по шоссе… Тихо! – он прислушался и сделал жест рукой: в лес!
Партизаны скрылись за деревьями, но тишина не устоялась – издалека продолжал доноситься ритмичный стрекот, звук явно неживой.
Георгий выглянул из-за ствола поднебесника, отмахиваясь от приставаний щетинистой коры, чьи длинные ворсинки щекотали лицо, и увидел большую черную машину на шести членистых ногах. Она что-то такое делала тремя парами манипуляторов, опустив их в траву на обочине, а за нею оставался широкий прокос.
– Робот-косилка! – дал Переверзев приглушенную подсказку.
Робот, как живое существо, переставляя ноги, приблизился и вдруг замер, оказавшись почти напротив засевших в лесу партизан.
– Чего это оно?
– Тебя заметило, решило познакомиться поближе…
– Лохмы чьи-то подстричь.
– Цыц, солобон!
– Ну что? Глянем?
– Айда!
Вблизи робот оказался именно тем, чем выглядел – роботом. Универсальной рабочей машиной. Кибером.
– Может, его с собой прихватить? – загорелся Саксин.
– Зачем? – хмыкнул Раджабов.
– И как ты ему втолкуешь, чего тебе надо? Скажешь: «Наруби дров!», а оно на тебя – с топором!
– С шестью топорами.
– Во-во… Устроит расчлененку, хрен соберешь потом…
– Ша! Там едет кто-то… Или что-то. В лес! Живо!
Партизаны бегом вернулись на старое место. Вскоре из-за поворота показалась интересная машина – открытая платформа на четырех гусеничных шасси. Впереди – два сиденья, за ними – решетчатый багажник. Похоже на «багги», только что не на колесах.
– Краулер! – шепнул Саксин. – Я про такие читал…
– Цыц! Все читали…
На краулере ехали двое – один правил, хватаясь за руль, а другой, с круглой головой, обритой наголо, стоял, держась левой рукой за раму. В правой у него был зажат черный длинноствольный… пистолет? Опытный Кузьмичев покачал головой – это вряд ли…
Уж больно ствол толст, еще и с ребрами поперек, как труба отопления…
Оба, и водитель, и его пассажир-охранник, были напряжены – так и зыркали во все стороны. Возле шестиногого кибера они остановились. Водила слез и направился к киберу, обронив короткое:
– Посматривай тут…
– Все под контролем, – заверил его человек с пистолетом, совершая жевательные движения крепкими челюстями. Говорили оба на русском, вполне понятном языке, разве что выговор был странен – слова то растягивались, то произносились коротко, рублено. Но четко.
Водитель краулера, курчавый, с облупленным на солнце носярой, торопливо подошел к роботу и спросил:
