– Ужасно…
– Что?! – не расслышал Георгий.
– Ужасно, говорю!
– Да уж!
Помолчав, он громко спросил:
– А что чувствуете вы, Лида? Зачем вы остались с нами?
– Зачем, зачем… Я не свободна от химеры совести, Георгий, и хочу… как это получше выразить… отпущения греха? Покаяния? Нет, это как-то слишком уж религиозно звучит… Искупления хочу! Искупления вины, так будет верно… Осторожно, здесь поворот к биостанции!
– Вижу! Простите, но вашей вины в происшедшем нет, ваша совесть не запятнана кровью. Чего же вам искупать?
– Даже не знаю, как вам это объяснить… Просто я так чувствую! И вот, когда мне станет ясно, что более вины на мне нет, я успокоюсь.
– И много вас таких, совестливых?
– Кажется, я понимаю, о чем вы… Человек сто колонистов ступили на тропу войны по убеждению, по зову сердца. Они были искренни в своей жажде защитить и спасти город от врагов, в желании истребить неприятеля-аномала. О, они даже гордились тем насилием над душой, когда заставили себя перешагнуть через ужас причинения смерти. Они принудили себя исполнить священный долг… И во что же они превратились? Я не представляю, что теперь станется с этими глупцами, уверовавшими в очистительное насилие… У вас, Георгий, твердое сердце, закаленный дух, а они все слабы и мягки… Если же добрый человек начинает творить зло, он коверкает свою душу, уродует ее, и выправить этот внутренний излом бывает невозможно… Были и другие, которые вслух не говорили слов против. Они боялись войны и не хотели переступать через себя. Эти предлагали ненасильственные пути решения. Признаюсь, я их не поддерживала, хотя они были единственные, кто говорил: «Давайте сначала спросим: „Кто идет?“, а уже потом будем открывать огонь!» Но их не слушали… Молодые и горячие, неумелые и глупые рвались в бой, они искали и без труда находили самые простые и эффективные решения проблемы. Вот и нашли. Большинство, как всегда, оставалось пассивно, а тех, что вроде меня, и не найти, пожалуй. Я одна такая дурная…
– Не наговаривайте на себя. Просто вам пришлось труднее всех – вы оставались человеком!
Перед знакомой зеленой рощей Кузьмичев малость сбавил скорость. Забелели стены Космограда.
– Я сама все скажу, ладно? – попросила Лида, выходя из тяжких дум. – Вы только подыгрывайте!
– Вас же похоронили, – усмехнулся полковник.
– Что ж делать, приходится воскресать! И не останавливайтесь перед воротами, притормозите только.
– Понял.
Городские ворота, зажатые меж двух могучих башен, приблизились настолько, что стали видны мелкие детали – глазки оптических интеграторов, тестерные пазы с датчиками, и – головы в защитных шлемах, выглядывавшие поверх парапета.
Кастырина привстала с сиденья и замахала рукой.
– Открывайте скорей! – закричала она. – Я везу раненых!
– Лидка! – заголосили с верхотуры. – Ты жива?
– Слухи о моей смерти несколько преувеличены!
Шутка подействовала или нехватка воинской дисциплины, а только створки ворот разъехались в стороны. Добро пожаловать!
Кузьмичев, не поднимая головы, «подбодрил» краулер и направил его в город. Следом за ним ворвались оба вездехода, резко заворачивая у воротных башен, – личный состав учить не было нужды, народ собрался бывалый.
Переверзев с тройкой крепких ребят из ВДВ мигом занял левую башню, Марк Виштальский малость замешкался, но вскоре и его группа оказалась наверху. Кто-то несговорчивый из космоградцев выстрелил, и его тут же отправили в полет. Секунду повыв, стрелок рухнул к подножию башни. Лидия, поджав губы, тут же занялась им.
– Сашка! Марк! – заорал Кузьмичев. – Берите своих и дуйте по стене… по периметру этому долбаному! Вяжите местных, ставьте наших!
– Есть!
Георгий бегом поднялся на башню, кружа по винтовой лестнице. Сперва он попал в арсенал, а потом – в наблюдательный пункт.
Ни одной бойницы в толстых стенах не замечалось, зато над пультом, загибавшимся буквой «Г», висели роскошные экраны, передававшие вид снаружи – со стереоэффектом, со всеми звуками и даже запахами.
За пультом уже сидел Васнецов, изучая россыпи клавиш, сенсоров, табло, индикаторов.
– Понял что-нибудь?
Стармех кивнул и вдавил синюю клавишу.
– Да так, проясняется кое-что…
Изображение на левом верхнем экране приняло ярко-зеленые тона на темном фоне.
– Инфракрасный! А вот вообще… – Васнецов утопил черную клавишу, и средний экран будто размыло. Все вокруг стало полупрозрачным – деревья,
