земля, вездеходы. Деревья казались отлитыми из волокнистого стекла, люди смотрелись как ходячие рентгеновские снимки, а танки-транспортеры смахивали на иллюстрации «Вездеход в разрезе» – вот корпус, вот двигатель, вот паутина проводов, кресла, ходовка – все видать.
– Интравизор, блин! – восхитился стармех.
– Ну, давай разбирайся… Потом всем дозорным на башнях объяснишь, что тут у них к чему. И гляди в оба!
– Будь спок, командир!
Кузьмичев ссыпался по лестнице наружу и едва не столкнулся с Аллой.
– Привет! – брякнул он. – Как жизнь?
– Да так себе… – ответила девушка и сощурилась. – Что-то Лидочка к тебе льнуть стала.
– Неотразим потому что. Ясненько? Не ревнуй, у меня с ней ничего не было… пока!
– Я вот тебе дам «пока!»
Чмокнув мимоходом рассерженную пани Миньковскую, Георгий выбежал на солнце и спросил у Кастыриной:
– В двух словах – где тут что?
– Минутку, – буркнула врачиня.
Поместив голову сброшенного с башни в непонятный прозрачный цилиндр, а левую ногу в мудреную штуку, всю в индикаторах – как потом оказалось, это был регенерационный блок, – Лида поднялась с колен и повела рукой, описывая достопримечательности Космограда:
– Вон там – коттеджи для семейных, обе улицы упираются в жилые корпуса для холостых и незамужних…
– Общежития, значит.
– Общежития? Интересное слово… Вон там, видишь? Купол такой, со шпилем – это Совет, за ним – научные лаборатории и главное здание – там сейчас школа, детсад и ясли.
Сощурившись, Кузьмичев огляделся. Памятные ему коттеджи слева, выглядывавшие из нагромождений земной зелени, нынче походили на искусные декорации к фильму о войне. Жители бегали из дома в дом, хватали детей, вещи, одежду, прятались…
Что-то там билось, в комнатах за прозрачными передними стенами, раздвинутыми по случаю теплой погоды, разлеталось на куски, падало с тяжелым звоном, листы бумаги или иного писчего материала кружились в воздухе. Дети плакали, матери голосили, мужчины кричали, надсаживаясь, требуя прекратить панику, и только усиливали общую бестолковщину, суматоху и суету сует.
– Дурдом в борделе, – выцедил Георгий и обратил внимание на квадрат белых стен, не ниже тех, что шли по периметру города. – А вон там что такое, на возвышенности?
– Цитадель. Там энергостанция, склады, промкомплекс…
– Замечательно!
Кузьмичев подбежал к вездеходу, из которого выглядывал Раджабов, и приказал:
– К цитадели! Вон, видишь? Я поведу другой!
– Понял!
Георгий перебежал ко второму танку и просунулся вовнутрь. Внутри сидели девушки из научной группы, Гоцман с Эллой Наумовной и прочий люд.
– Здравствуйте, девушки! – грянул Кузьмичев.
– Здравия желаем, товарищ полковник! – по-строевому ответили девушки. – Нам выходить?
– Нам ехать!
Кое-как разобравшись с управлением, Георгий тронулся с места, догоняя раджабовский танк. Не успев и до десяти сосчитать, он поравнялся с Джафаром, обогнал его и первым въехал в открытые ворота цитадели.
– Выходим! Кто с оружием – не зевать!
Цитадель представляла собой квадрат высоких стен, внутри которого скучились жизненно важные городские службы – сердце Космограда, его легкие, мозг. И желудочно-кишечный тракт.
Отсюда высокая энергоантенна питала все электрические приборы, моторы, прожектора и фонари в радиусе ста километров. Здесь глыбился промкомплекс, способный синтезировать любое вещество, вырастить любую вещь и размножить ее.
От Центральной станции Линии Доставки, что стояла рядом с энергоблоком, веером расходились трубы-потерны, по которым на дом поступали продукты и готовые блюда. А ниже, на втором подземном ярусе, попахивало хозяйство инженеров-ассенизаторов, собиравших отходы жизнедеятельности города и горожан и не позволявших этому добру пропасть зря.
Кузьмичев быстро прошелся по центральному дворику, где остановились вездеходы, и увидел вывеску, извещавшую о том, что он стоял у дверей Главной Диспетчерской. Сии двери раскрылись, и Георгию навстречу шагнул весьма сердитый абориген, упакованный в белоснежный комбинезон.
Полковник, в своей изгвазданной «эксперименталке»[23], показался себе скотником в унавоженной фуфайке,
