Ермак, тоже порядком удивленный, пожал плечами. Горыныч действительно вел себя крайне странно: подступив к стене противоположного дома вплотную, он скреб по стене правой лапой, будто одомашненный крысопес, просящийся внутрь.
«Окончательно сбрендил? – гадал Ермак. – Или это Громобоя проделки?»
Понять, что задумал нейромант (если в этом правда замешан он, а не внезапное сумасбродство «Раптора»), было невозможно. По крайней мере, Ермак и Василиса с этой задачей не справлялись, как ни ломали головы.
Наконец Горыныч отступил от стены и, открыв пасть, принялся жечь кирпичную кладку пламенем. Василиса, отстранившись, ошарашенно посмотрела на Ермака, но тот лишь пожал плечами. Теперь спутники окончательно запутались. Действия стального «ящера» казались совершенно нелогичными, и Ермак уже отчаялся понять, что случилось с их роботом и почему он ведет себя так странно.
Наконец пламя иссякло – то ли топливо кончилось, то ли в мозгу у «Раптора» все-таки что-то щелкнуло и он одумался. Стена к тому моменту стала натурально черной от копоти. Отступив на три шага назад, Горыныч повернулся к дому, где находились Василиса и Ермак, и начал медленно задирать голову вверх, видимо, ища их взглядом. Ермак хотел попятиться, но не успел: красные глаза уставились на него, и черноволосый наемник буквально застыл под этим тяжелым взглядом. Он не знал, кто смотрит на него, робот или Громобой, и оттого было жутко вдвойне. Что вообще происходит в мозгу у этой металлической твари? Чего он ждет? Почему не нападает? А может, он по указке нейроманта терпеливо ждет, когда Василиса и Ермак спустятся к нему, чтобы продолжить путь?
Пауза затягивалось. По ощущениям, прошла целая вечность, прежде чем Горыныч веско кивнул головой, развернулся и бросился бежать. Вот он достиг угла здания и скрылся за ним, но Ермак и Василиса еще долго слышали, как скрипят его шарниры.
– Что это было? – спросил черноволосый наемник, когда скрежет несмазанной стали практически окончательно стих.
Василиса не ответила. Она стояла, опершись на подоконник, и без движения смотрела вниз.
– Василиса? – позвал Ермак.
– Смотри, – сказала она, не оборачиваясь.
Мужчина проследил ее взгляд и вздрогнул, когда увидел, куда уставилась его боевая подруга. На той стене, с которой так долго возился Горыныч, было нацарапано:
Василиса и Ермак переглянулись.
– Стало быть, он действительно начал терять контроль, – пробормотала девушка, повернувшись к спутнику. – И решил не рисковать нашими жизнями понапрасну?
– Мудрое решение, – хрипло сказал Ермак.
Голос был сам не свой после долгого молчания, и черноволосый наемник, прочистив глотку, сказал:
– Вот только как бы нам без него не помереть раньше, чем до твоего дома доберемся.
– Ну, с ним, конечно, поспокойней было, не спорю, – со вздохом признала Василиса. – Но иного выхода, я так поняла, все равно нет?
Ермак открыл рот… и закрыл. То, что сказала Василиса, было очевидно: с «Раптором» под боком путешествовать куда спокойней, только если он надежно приручен; во всех иных случаях лучше обходиться своими силами.
Но было в этом исходе Горыныча нечто трогательное, нечто, очень четко характеризующее не самого стального «ящера», но его хозяина. Если бы Ермак попытался заключить тогдашние свои ощущение в словесную конструкцию, то вышло бы у него примерно так: «Благородство и сострадание хозяина читалось даже в бездушном взгляде управляемой им машины».
– Выход – это идти вперед, – после долгой паузы сказал черноволосый наемник, – только вести себя еще осторожней, чем раньше. Нас всего двое, так что давай постараемся не умирать, договорились?
Она слабо улыбнулась самым уголком рта.
Будь ее воля, и в московской Зоне гибли бы только мутанты да роботы.
Ну и дурные люди, которые ничем не лучше ни первых, ни вторых.
– Ты не поверишь, кого я сейчас только что видел… – усмехнувшись, сказал Громобой.
Бо по-прежнему лежала неподвижно, и, хоть нейромант немного храбрился, в душе его царило настоящее уныние, подлинное и практически не запятнанное надеждой. Казалось, что Ермак уже бесконечно опоздал… Не нарочно, конечно, волей случая – это ведь все-таки московская Зона, бессмысленная и беспощадная, – но легче от этой мысли не становилось.
«Надо же, как все нелепо выходит, – подумал Громобой, угрюмо взирая на жену глазами, блестящими от слез. – Вроде бы и есть способ опять всех спасти, но чего-то снова не склеивается…»
Отвернувшись от жены, бородач невольно наткнулся взглядом на крышку люка, под которой находилась лестница, ведущая вниз, к клетке Глеба.
«Надо бы его покормить, – запоздало вспомнил нейромант. – А то еще подохнет…»
