На утешение не было времени, поэтому Ермак резко выдернул из кольца на поясе свой многострадальный меч и вложил его Василисе в руку со словами:
– Держи. Я пойду первым, ты прикрывай сзади. Быстрей, пока «Рапторы» вниз не пробились.
И, не говоря больше ни слова, мужчина шагнул в полумрак коридора. Василисе не оставалось ничего иного, кроме как последовать за ним. Сделав пару шагов, Ермак будто бы между прочим оглянулся через плечо и увидел, что девушка робко бредет в метре от него, держа одолженный меч в опущенной правой руке, а импровизированный факел из горюн-травы – в поднятой левой. Вид у Василисы был разнесчастный, но она и не могла так быстро прийти в себя и заново обрести душевное равновесие. Ермак решил не заострять внимание на кислой мине спутницы и сосредоточился на окружающей обстановке. Обглоданные кости не выглядели свежими, но это не значило, что пауки покинули коридор и скрылись в неизвестном направлении.
Тем более что выходов из тоннеля, как понял Ермак, существовало всего два – тот, через который они проникли внутрь, и тот, к которому теперь стремились. А поскольку ни тем, ни другим туповатые многоногие муты, скорей всего, воспользоваться были не способны, они могли находиться только где- то поблизости.
«Ну, если не сдохли от голода. Черт его знает, сколько времени прошло с тех пор, как сюда забредали другие люди».
В неверном свете горящего пучка, который несла Василиса, Ермак рассмотрел пожелтевший череп. Он лежал у стенки и угрюмо взирал на путников пустыми глазницами.
«Надеюсь, что очень, очень давно».
Однако очередная робкая надежда снова разбилась о преграду в лице беспощадной реальности: не успел Ермак и пяти метров пройти, как до ушей его донесся слабый шорох. Черноволосый наемник напрягся, но не остановился – лишь замедлил шаг и стал пристальней вглядываться в полумрак, дабы не пропустить…
Паук-мясоед бросился на воина из темной ниши, которая до этой поры была сокрыта серым узором паутины. Мужчина резко повернулся к муту и, направив на него ружье, выстрелил прямо в уродливую голову. Паук, пошатнувшись, упал на пол; под башкой его стало стремительно расползаться темное пятно крови, перемешанной с мозгами.
– Слева! – воскликнула Василиса, и воин, повернув голову, увидел второго монстра, который, шустро переставляя лапы, спешил к нему из ниши в противоположной стене.
Еще одно нажатие на спусковой крючок…
И ничего.
Ермак одарил ружье недоуменным взглядом и вдруг вспомнил, что потратил первый патрон еще там, наверху, когда выстрелил в глаз не в меру прыткому и голодному «Раптору». Страх пронзил его обжигающе-холодной иглой…
А паук меж тем был уже рядом.
Ведомый инстинктом самосохранения, Ермак резко перевернул ружье и ударил мута прикладом прямо в круглую лохматую морду. По счастью, соперник мужчине достался относительно небольшой, и этого тычка хватило, чтобы отбросить ползучего урода на метр.
– Меч! – воскликнул Ермак, протягивая Василисе ближнюю руку.
На беду, это была левая, которой черноволосый наемник орудовал не так здорово, как правой. И тем не менее, выхватив клинок из ладони спутницы, Ермак смог сделать неловкий выпад в сторону паука, и тот поспешно отпрянул. Выигранных секунд хватило, чтобы отбросить ставшее бесполезным ружье и перекинуть меч в правую руку. Новую атаку восьминогого мута черноволосый наемник встретил уже во всеоружии и без особого труда перерубил монстру одну из передних лап. Паук тут же взвыл дурным голосом и отпрыгнул назад, щедро поливая пол грязной кровью из отрубленной конечности. Ермак бросился вперед, намереваясь добить гада, и мут дрогнул и, вмиг утратив былой задор, принялся пятиться. Черноволосый наемник напирал, а паук отступал и отступал… пока не уперся лохматой «кормой» в стенку. Тут он вздрогнул, на пару мгновений растерялся, и Ермак с блеском воспользовался заминкой противника: меч в сильной руке воина взлетел к потолку и обрушился на голову мута.
Кажется, в этот удар отец Глеба вложил всю свою ненависть не только к пауку-мясоеду, но и ко всей московской Зоне в целом. По сути, в тот момент именно лохматый мут являл собой всю суть этого гиблого места, в которое превратилась некогда прекрасная столица. По той же аналогии Ермак воплощал умирающее, но не сломленное человечество, до сих пор отчаянно сражающееся за право жить в изменившемся мире, невзирая на козни монстров биологического и иного происхождения.
И вот эта вот ярость вылилась в то, что череп паука попросту развалился надвое. Лохматое тело еще пошаталось немного, будто не сразу осознало, что мозг уже мертв, а потом медленно завалилось набок.
Ермак и Василиса стояли не шевелясь: она – с пучком травы в поднятой руке, он – с мечом в завершающей фазе удара. Немую сцену нарушала только кровь убитого мута, которая стекала по жёлобу клинка на грязный бетонный пол.
– Все? – робко спросила девушка.
Ермак вздрогнул и, оглянувшись через плечо, буркнул:
– Как знать… Может, испугались и по норам прячутся? Но вообще странно, да: всего два паука-мясоеда – и столько костей… Да любой мужчина,
