Ермак с трудом открыл глаза и недоуменно уставился на серый, в паутине мелких трещин, потолок. Потребовалось несколько долгих секунд, чтобы совместить застывшие в памяти моменты с нынешней картинкой. Так, черноволосый наемник отлично помнил начало схватки, помнил полчища крыланов, которые обрушились на них, точно самый крупный на свете град. Помнил Ермак и Отца Ветра, который заметно выделялся на фоне своих прихвостней не только внушительными габаритами, но и крайней, крайней живучестью…
Стоило только подумать о гигантском крылане, как изможденное тело моментально заныло. Ермак тихо застонал, и над ним тут же возникло обеспокоенное лицо Василисы. Ее смазливая мордашка тоже пострадала от лап крыланов – несколько кривых ссадин не то чтобы очень портили, но уж точно не красили бедняжку.
– Очнулся… – прошептала Василиса, проводя мягкой ладонью по его щетинистой щеке. – Очнулся!..
Ермак удивленно уставился на девушку. Он-то думал, что сестра Благомира погибла, но, кажется, она умудрилась каким-то непостижимым образом пережить похищение.
– А я уж думала, что не встретимся… – запричитала Василиса. – Они меня связали и в доме держали, рядом с Полем смерти… а потом вы появились, и они все в бой ринулись, а я осталась…
С трудом подняв правую руку, Ермак коснулся ее локтя и сжал его дрожащими от напряжения пальцами. Она уронила голову, зажмурилась и затряслась всем телом.
– Нет, вы только подумайте… – тихо шептала девушка при этом. – Живой…
– С пробуждением, – сказал Громобой, подходя к кушетке, на которой лежал Ермак. – Все уже позади…
Черноволосый наемник скосил глаза в его сторону. Нейроманту, похоже, досталось едва ли не больше всех – правая рука укротителя био висела на перевязи, а левый глаз закрывала темная повязка.
– Ты нас неслабо так напугал, – признался Громобой, глядя на Ермака единственным уцелевшим оком. – Как ты себя чувствуешь?
Черноволосый наемник с трудом разлепил склеившиеся от долгого молчания губы и прохрипел:
– Где… Глеб?..
Василиса, разом помрачнев, отвела взор. Нейромант вздрогнул и, уткнувшись себе под ноги, некоторое время собирался с мыслью, а потом, шумно выдохнув, резко поднял голову и сказал:
– Увы, погиб. Высвободился из пут, бросился на Черного Целителя и провалился в его треклятое Поле смерти.
Сердце в груди Ермака остановилось, дыхание перехватило. Он и без того был слаб, но теперь, кажется, разом утратил последние силы. Наверное, если бы Ермак не лежал, а стоял, после слов Громобоя он попросту бы бессильно упал – весть о гибели единственного сына выбила бы почву из-под его ног и припечатала безутешного отца к полу. Нечто подобное черноволосый наемник испытывал, когда потерял жену, Милу: все вокруг казалось совершенно неважным… все, кроме Глеба, который искренне не понимал, куда подевалась его мама. Тогда только присутствие сына спасло Ермака от погружения в смертельное уныние: понимая, что ответственность за воспитание сына теперь целиком лежит на нем одном, черноволосый наемник собрался с духом и постарался стать лучшим отцом на свете. Это помогло обоим пережить страшную утрату.
Но вот, годы спустя, Громобой принес Ермаку страшную весть – Глеба больше нет.
«И ради чего теперь жить?..»
Василиса, хлюпая носом, нежно гладила лежащего на койке воина по засаленным волосам и бородатому лицу. Громобой стоял, хмуро глядя на боевого товарища. Нейромант просто не знал, что сказать, дабы хоть немного успокоить наемника.
– Соболезную твоей утрате, – вдруг сказал женский голос.
Скосив глаза, Ермак увидел, что к его кровати подошла светловолосая красавица лет тридцати. Поначалу черноволосый воин ее не узнал, но, когда их взгляды встретились, беднягу осенила внезапная догадка.
– Бо?.. – оторопело выдавил Ермак.
Блондинка медленно кивнула.
– Он смог, – сказал Громобой, – Смог вернуть ее к жизни и даже прежнюю внешность восстановил. Честно говоря, я на такое и не рассчитывал. Спасибо тебе, Ермак. Без тебя бы ничего не получилось. Понимаю, это тебя сейчас не утешит…
– А почему… – торопливо прохрипел черноволосый воин, вдохновленный видом здоровой Бо. – Почему Глеба не вернули? Верните… он же может… Целитель…
Громобой с женой быстро обменялись взглядами, и нейромант со вздохом произнес:
– Мы пытались, Ермак. Клянусь, пытались. Но Черный Целитель сказал, что существо, попавшее в это Поле смерти, уже нельзя вернуть к жизни. Если бы Глеб погиб в бою, как Бо, лекарь бы назвал цену и, получив свое, вернул бы его к жизни… но твой сын погиб не в бою. Поэтому… никак.
Каждое слово Громобоя походило на гвоздь, забиваемый в крышку гроба с робкими надеждами Ермака. Глядя на бородача глазами, полными слез, черноволосый наемник беззвучно шевелил губами. Он хотел задавать новые и новые вопросы, но не знал, какие именно. Все мысли Ермака перемешались друг с другом, словно разноцветные кусочки пластилина, и стали одной невнятной серой массой.
