– Мое отсутствие будет совсем недолгим.
– Нет. В любом случае, даже… даже если бы я согласился, ты бы ни за что не уломала свою директрису.
– Мы могли бы подделать письма, – упорствовала я. – Насколько понимаю, вы ведь в курсе ее переписки с моим отцом?..
– Разумеется, в курсе. Почему, как ты думаешь, я приехал сюда вместо него? Но рано или поздно отец все узнает. Пойми, Элиза: обязательно настанет момент, когда вся твоя ложь откроется.
– Тогда уже будет слишком поздно.
Мистера Уэзеролла захлестнула волна гнева. Его лицо стремительно краснело, оттеняя седые бакенбарды.
– Об этом-то я тебе и толкую. Ты настолько занята собственной персоной, что совсем забыла о своих обязанностях. Это делает тебя беспечной, но чем беспечнее ты становишься, тем большей опасности подвергаешь репутацию твоей семьи. Черт меня дери, я сожалею, что вынужден говорить тебе такие вещи. Я думал, ты более восприимчива к голосу здравого смысла.
Я посмотрела на него и начала догадываться, чем закончится наша встреча. Спектакль, который мы разыграли, наверное, произвел бы впечатление на Валери. Мистер Уэзеролл изображал разгневанного гувернера, а я – упрямицу, которая наконец-то поняла всю правоту его доводов и устыдилась собственного поведения. Мое лицо тоже должно было изображать запоздалое раскаяние.
Мистер Уэзеролл кивнул, затем повернулся в сторону двери и повысил голос:
– Наконец-то вы закончили это письмо. Я отвезу его вашему отцу вместе с известием о вразумлении вас шестью ударами трости.
Я замотала головой и растопырила пальцы.
– Да, как я и говорил, двенадцать ударов тростью, – произнес побледневший англичанин.
Я еще отчаяннее замотала головой и снова растопырила пальцы.
– Ну да, десять ударов тростью.
Делая вид, будто вытираю слезы, я всхлипнула и выкрикнула:
– Пощадите меня, месье! Десять ударов! Боже мой!
– Кстати, не этой ли тростью наказывают у вас провинившихся девиц?
Мистер Уэзеролл загородил не всю замочную скважину: письменный стол попадал в поле зрения директрисы. Подойдя к столу, он взял трость, лежавшую там на почетном месте. Затем он спиной заслонил дальнейший обзор, а сам ловко схватил со стула директрисы подушку и перебросил мне.
Все было проделано очень гладко, будто мы играли этот спектакль каждый день. Мы представляли собой превосходный дуэт. Я подхватила подушку, положив ее на парту. Мистер Уэзеролл подошел ко мне с тростью в руках. Эту часть представления директриса могла только слышать.
– Начинаем, – громко, чтобы слышала мадам Левен, произнес мистер Уэзеролл и подмигнул мне.
Я встала сбоку. Мистер Уэзеролл отвесил подушке десять ударов тростью, каждый из которых сопровождался надлежащими звуками. Мне ли не знать, какие звуки при этом издает жертва экзекуции? Я представила себе раздосадованную, бормочущую проклятия мадам Левен. Ведь самого интересного она не увидела. После этого она наверняка примет решение незамедлительно переставить в кабинете мебель.
«Наказание» закончилось. Чтобы вызвать настоящие слезы, я подумала о маме, и они тут же появились. Вернув на место трость и подушку, мы открыли дверь. Мадам Левен стояла в вестибюле, на некотором расстоянии от двери. Я придала своему лицу страдальческое выражение. Мои покрасневшие глаза сердито скользнули по директрисе. Меня так и подмывало на прощание подмигнуть мистеру Уэзероллу, но я не поддалась искушению и быстро удалилась зализывать раны.
На самом деле, мне нужно было кое-что обдумать.
23 января 1788 г
Итак, дайте вспомнить, с чего же все началось… Ага, точно: с заявления Жюдит Пулу, что у мадам Левен есть любовник.
Как-то вечером, когда в дортуаре погасили свет, Жюдит как-то невзначай сказала, что у мадам Левен «есть любовник, с которым она встречается в лесу». Остальные девчонки посмеялись над этим, но мне было не до смеха. Мне вспомнился другой вечер, когда после ужина я выглянула в окно дортуара и увидела ненавистную директрису. Кутаясь в шаль, она торопливо спустилась по ступенькам школьного крыльца и растворилась в темноте.
Вела себя она довольно странно, отнюдь не как человек, собравшийся подышать воздухом. Она, постоянно озираясь по сторонам, шла по дорожке, которая вела к гимнастическим лужайкам. Возможно, дальнейший ее путь лежал в лес, росший вокруг школы.
Два вечера подряд я не отходила от окна, неся вахту. Во второй вечер мне повезло, и я снова увидела директрису. Как и в прошлый раз, она украдкой покинула школьное здание, озираясь по сторонам. Однако окна, открывшегося на втором этаже, она так и не заметила. Я выбралась на решетку, устроенную для плюща, быстро спустилась вниз и отправилась в погоню.
Наконец-то мне пригодилась моя прежняя выучка. Я превратилась в ночного призрака, стараясь не выпускать директрису из поля зрения. Я неслышно неслась за ней по пятам. Свет луны облегчал ей движение. Она направлялась в сторону полей гимнастических лужаек.
Преследуя директрису, я неминуемо должна была выйти на открытое пространство. Слегка нахмурившись, я сделала то, чему меня всегда учили мама с мистером Уэзероллом. Я оценила обстановку. Луна светила мадам Левен в спину. Вдобавок директриса была подслеповата, тогда как мои молодые глаза
